Папа и море - [22]

— Может, и не стоит столько менять на таком острове, — сказала мама. — Он такой, какой есть. Дома было как-то легче… Но я думаю все же попробовать разбить садик… Только гораздо выше.

Папа не произнес ни слова.

— Да и на маяке столько дел. Можно смастерить маленькие полки. Уютную мебель, верно? Починить эту ужасную лестницу… и крышу. Ну, ты знаешь…

«А я не хочу ничего чинить, — думал папа. — Я не хочу собирать морские водоросли… но я не знаю… так ужасно трудно быть папой!»

Они пошли дальше к маяку, и Муми-тролль увидел, как папа и мама исчезают, поджав хвосты, на склоне горы.

Над горой, где стоял маяк, запылала всеми своими переливчатыми прозрачными красками прерывистая радуга. Пока Муми-тролль смотрел на блекнущие краски, он вдруг понял, как важно добраться до полянки, прежде чем радуга погаснет. Он ринулся наверх в низкоствольный лес, бросился на живот и пополз в самую чащу.

Теперь полянка принадлежала ему. Она была такой же красивой и в ненастье. Он увидел среди кустов паука, посеребренного водяными каплями. Здесь было совершенно тихо, хотя и дул ветер. И никаких кусачих муравьев. Ни единого муравья.

Но, быть может, они просто спрятались от дождя… Муми-тролль начал нетерпеливо разрывать обеими лапами дерн. И вот он снова почуял запах керосина. Да, они все были там, их было там полным-полно… но все скорчившиеся и мертвые. Вот беда, здесь случилось ужасное, и ни одному кусачему муравью спастись не удалось. Их всех утопили в керосине.

Муми-тролль поднялся на ноги, и вдруг его окатило, словно волной: «Это я виноват. Мне следовало бы знать. Мю не из тех, кто уговаривает, она действует или идет своим путем. Что мне делать! Что мне делать!»

Муми-тролль сидел на своей полянке, принадлежавшей ему на веки вечные целиком и полностью, и раскачивался взад-вперед. А запах керосина проникал в него со всех сторон. Он пропитал его насквозь, и даже на обратном пути Муми-тролль был уверен, что никогда от него не избавится.

— Но, милый мой, — сказала малышка Мю, — кусачие муравьи все равно что комары, от них надо избавляться! Между прочим, ты хорошо знал, что я собиралась сделать. Ты знал, но надеялся, что я не буду говорить об этом, обманывал сам себя.

Что можно было на это ответить?

В тот вечер малышка Мю увидела Муми-тролля, который пробирался сквозь вереск, явно стараясь, чтобы его не заметили. Она, разумеется, пошла за ним и подглядела, как он рассыпает сахарный песок в ельнике. Потом он исчез в зарослях и унес свою коробочку.

«Ха-ха! — подумала малышка Мю. — Он решил успокоить свою совесть. Я могла бы рассказать ему, что кусачие муравьи не едят сахар. К тому же сахар растает на влажной земле. А тех кусачих муравьев, которых я не поймала, вовсе не интересует вся эта история, и утешать их вовсе ни к чему. Но у меня нет сил. Пусть делает что хочет».

А после целых два дня мама и Муми-тролль вытаскивали водоросли из сетей.

Дождь зарядил снова. Пятна на потолке стали намного больше. «Буль-буль-буль» — падали капли в маленькую кастрюлю и «плюх-плюх-плюх» — в большую. Папа сидел в башне маяка и с отвращением смотрел на разбитое стекло. Чем больше он думал об этом стекле, тем больше ему изменяла фантазия. Надо бы укрепить стекла гвоздями снаружи или паклей и клеем изнутри. Это было предложение Муми-мамы.

Папа окончательно устал и лег на пол. Зеленое оконное стекло стало ярким красочным пятном, красивым пятном изумрудного цвета. Он почувствовал себя лучше, и чуть погодя в голову ему пришла совершенно оригинальная мысль. А что, если вырезать полосу мешковины и намазать ее клеем. А потом разбить зеленое стекло на массу изумрудиков и вдавить их в клей. Папа сел на полу. Идея его заинтересовала.

В промежутки между драгоценными камнями можно насыпать мелкий белый песок, пока клей не высох. Нет, лучше рисовую крупу. Можно прилепить маленькие беленькие рисинки, как жемчуг, тысячи жемчужин. Получится пояс из жемчуга и изумрудов.

Папа поднялся на ноги и ударил по стеклу молотком. Он стукнул потихоньку. Большой кусок стекла упал на пол и разбился. Папа набрал в лапу целую пригоршню и стал ужасно терпеливо разбивать осколки на мелкие красивые равные кусочки.

К вечеру папа вылез через люк в потолке. Пояс был готов.

— Я примерил его на себя, — сказал он. — А потом отрезал кусочек. Тебе он должен быть впору.

Мама надела пояс через голову. Он скользнул на ее круглый животик и остановился как раз там, где ему положено быть.

— Подумать только! — воскликнула мама. — Такой красивой вещи у меня еще никогда не было!

От радости она даже посерьезнела.

— А мы-то не могли понять, для чего тебе понадобился рис! — крикнул Муми-тролль. — Ведь рис разбухает от воды… вот мы и решили, что ты хочешь как-то заклеить окна.

— Фантастика! — восхищенно сказала малышка Мю. — Просто невероятно красиво!

Она переставила таз на другое место, туда, где капли с потолка падали не «буль-буль-буль» и не «плюх-плюх-плюх», а «кап-кап-кап», и добавила:

— И рисовой каши у нас теперь больше не будет.

— Я очень толста в талии, — с упреком сказала мама. — Мы вполне можем есть овсянку-размазню.

Предложение об овсянке-размазне было встречено гробовым молчанием. И тут папа вдруг услышал «Тритонию» — мелодию капель, сочиненную специально для него. Он ее терпеть не мог.