Пантера Людвига Опенгейма - [34]

– Кого, Цезаря Мауроса? – не скрывая снисходительной улыбки, подняла брови Лейла. – Вот про это забудь. Цезарь – картежник, и разделает тебя, как мальчишку. Играй лучше со мной, – она привлекла Давида к себе. – Я не Цезарь, и сдамся по первому твоему желанию! – Она потянула платье вверх, обнажая удивительной формы ноги в темных чулках. – Как ты уже догадался, кое-что из белья я оставила дома. – Лейла кивнула на дверь. – И запри лучше дверь.

Выполнив ее просьбу, Давид обернулся:

– Я буду играть и сумею проучить этого носорога – тебе стоит только поверить в меня!

5

– Хочу вас предупредить, господин Валери, – сказал Цезарь, доставая из коробки сигару, – я не играю на мелкие взятки. Двадцать тысяч на кон, добор по одной карте, три ставки по первоначальной сумме банка.

Деньги выходили огромные – и Давид медлил.

– Конечно, вы можете отказаться, господин Валери, – самодовольно засопел Цезарь, сверкая лысиной, обнюхивая сигару.

– Я буду играть, – сказал Давид. – Но только в долг – это мое условие.

Чиркнув спичкой, Цезарь раскуривал сигару.

– Наша общая дружба с Лейлой будет порукой вашему слову, господин Валери.

Оба мужчины просили Лейлу банковать, но вместо того, чтобы раздать новые карты, она с яростью отшвырнула колоду.

– У него нет таких денег, – сказала она и тут же повернулась к Давиду: – Хватит ломать комедию – мне пора возвращаться домой.

– Быть в дружбе с такой женщиной и не иметь денег? – миролюбиво улыбнулся Цезарь. – Ты хочешь сказать, что господин Валери… Это всего лишь твой милый блеф, Лейла?

– Я найду эту сумму, господин Маурос, – сквозь зубы процедил Давид.

Лейла метнула на Давида предостерегающий взгляд:

– Смотри, я не стану торговать собой, чтобы расплатиться за тебя.

Но Давид уже забыл о пикировке – он смотрел на один из осколков разлетевшейся колоды. Прямо перед ним, на краю стола, лежала пиковая дама. Лицо этой дамы, наряженной в платье восемнадцатого века, в седом парике, было копией лица Лейлы. Наваждение?

Нет, реальность…

– Господин Валери, – голос противника отрезвил Давида, – так вы играете или нет?

– Играю, – сказал Давид.

Карты были собраны, и Лейла, бросив Давиду: «Черт с тобой», – сдала их – по пять каждому. У Давида на руках оказались две пары: из трефового и бубнового валетов и червонной и бубновой дамы. Он выбросил пятую карту – ненужную семерку пик, и вытащил такую же ненужную тройку треф. Ее он поменял на десятку червей. Десятку – на двойку бубен. Оставалось два хода. И вот тогда он вытащил очаровательную даму треф: она держала в пальчиках голубую розу и многообещающе улыбалась ему! Теперь у него был фулл-хауз. Заманчивая композиция, особенно в том случае, если менять карты предстоит только один раз! Как была нужна ему сейчас дама пик! Воспользуйся он последним ходом, вытяни ее, и у него было бы малоуязвимое каре! Но пиковая дама пряталась где-то в колоде, что до ее копии, то последняя, во плоти и крови, сидела напротив и зло улыбалась обоим игрокам.

– Достаточно, – сказал Давид.

Он видел, как нервничал Цезарь, когда брал первую карту, предназначавшуюся вовсе не ему. Карта оставалась в левом углу взятки толстяка даже тогда, когда Цезарь, обкуривая стол, брал другие карты, с каждым разом становясь все мрачнее. В отличие от Давида, он поменял все пять карт, что вряд ли свидетельствовало об удачной композиции.

– Играете дальше? – спросила у мужчин Лейла.

– Да, – кивнул Цезарь.

– Отлично, – сказала она. – Ваше слово, Рудольф.

– Играю, – сдавленно проговорил Давид.

– Ставки? – спросила Лейла.

– Сорок, – хрипло усмехнулся Цезарь, не спуская глаз с человека, сидевшего напротив него.

Носорогу не быть победителем, решил Давид.

– Принимаю, – чувствуя, как ладони его потеют, кивнул он.

Лицо Цезаря нервно дернулось.

– Нет смысла тянуть, – проговорил гигант, зажав в сведенных челюстях почти что перекушенную сигару. – Остаток – в банк.

И тут он в упор посмотрел на Давида. Спокойное безумие застыло на его одутловатой пунцовой физиономии. И Давид понял: Цезарь Маурос блефует, в надежде, что его противник устрашится суммы – целого состояния! – что поставлена на кон.

– Принимаю, – ответил Давид.

Широкая ладонь Цезаря ослабла – и на стол упали пять карт: пиковые десятка, валет, король, туз и… дама. Копия Лейлы в парике восемнадцатого века, с черной розой в руке. Она была той самой картой, от которой отказался Давид. И эта же карта позволила набрать Цезарю Мауросу флеш-рояль, побить которую едва ли представлялось возможным!

Карты сами выпали из рук Давида.

– Как все просто, Рудольф, – проговорила Лейла. – Вот ты и проиграл.

– С вас, господин Валери, сто сорок тысяч, – оживая, произнес Цезарь Маурос. – Когда вы собираетесь расплатиться со мной?

– Я хочу отыграться. Сейчас.

Цезарь опустил перекушенную и уже потухшую сигару в пепельницу.

– Пожалуйста, не возражаю. Но вначале заплатите мне долг, покажите деньги, которыми вы располагаете, и тогда, возможно, я приму ваше предложение, хоть мы и не оговаривали его вначале. Вы можете это сделать?

Давид посмотрел в безбровое лицо носорога и ответил:

– Нет. Сейчас – нет.

Цезарь улыбнулся:

– Что ж, значит, игра не состоится. А жаль. Не расстраивайтесь, господин Валери. Кому-то везет в картах, кому-то в любви. Впрочем, на любовь такой женщины, как Лейла, я променял бы любое другое везение!.. Тем не менее, когда я получу свои деньги?