Паноптикум Города Пражского - [67]

Кого? Кого-то из своей семьи. Будущего зятя, например... Впрочем, у тех баб тоже есть все данные!.. Ну нет, зачем такая чрезмерная жестокость! Достаточно и возчика. Он проведет великолепно свою роль. Возможно, что-то у них не совсем так получилось, и Рохличек утопился; а может быть, помощнику на все было плевать и он лишь обстоятельно исполнил поручение. Короче, эта добрая душа дала себя убить.

Минуточку! Тут маленькая неувязка. Помощника никто не видел. Несмотря на все расспросы, мои и постового, не найдено ни одного свидетеля, который показал бы, что мимо ивняка шел человек. Первым, кто оказался там, был огортдник, обнаруживший тело.

Еще одно: у Рохличека не было необходимости производить такие сложные манипуляции. Мог просто забрать деньги, оставить записку, что их растратил, и, скажем, повеситься.

Нет, этого он не мог, тогда конфисковали бы имущество: поскольку он владел недвижимостью, дом пошел бы с торгов в возмещение хотя бы части растраты. Дом был записан на него, а если бы в последнюю минуту он перевел его на дочь, это, конечно, вызвало бы разговоры. Рохличек не стал бы действовать опрометчиво. Только инсценировав убийство с целью ограбления, мог он рассчитывать на успех своего предприятия - сделать так, чтобы деньги достались семье.

Инсценированное убийство и ограбление - без помощника! Возможно ли вообще, чтоб кто-то сам себя связал и задушил да к тому же еще утопил в речке? Это даже звучит анекдотично.

И я решил произвести опыт. Научный эксперимент. Мне бы ла известна точная длина веревки, которой Рохличек был связан и задушен. Задушиться я не хотел, но связать себя попытался. Сначала сделал петлю для горла, а потом в меньшую петлю веревки, спускавшейся сзади от шеи, попробовал просунуть руки.

Это не составило особого труда. Но как теперь веревку затянуть?

Я уж готов был отказаться от своей затеи, но тут так получилось, что я встал на колени - и глядь, конец веревки при некотором напряжении смог оказаться под носком моего ботинка, и я прижал веревку к полу. Потом порывисто поднялся. При этом, правда, опрокинулся, но результат превзошел все ожидания.

Я был связан.

В квартиру в это время позвонили. Я понял, что это Гелена - мы с ней условились о встрече у меня.

- Одну минутку! - крикнул я.

Напрасно я дергал руками, я не мог выпутаться из петли.

Иду, иду! - опять крикнул я, но никак не мог выдернуть кисти и только лопотал у запертой двери: - Геленка, это ты? Я связан...

Что?! - шумно выдохнула она на площадке.

Я сам себя связал... Я знаю, это идиотство, но я пошел на

это.

Наконец я вытащил одну руку и отпер дверь. Гелена вошла с видом разгневанной богини, смерила меня взглядом и бросилась в комнату. Хотела видеть свою соперницу.

- Нет, правда, я связал себя сам, - сказал я сокрушенно. - Геленка, не сердись, но это очень важно...

Одно мне было ясно: человек этот опрокинулся навзничь - поэтому и упал в воду, отсюда эта рана на затылке. А может быть, ему внезапно захотелось жить, но было уже поздно - связанные руки не позволяли вырваться из объятий смерти, которую он сам призвал.

- Гелена, прошу тебя, теперь я еще попытаюсь удавиться, а ты мне эту петлю расслабишь, чтобы не получилось, как сейчас, ладно?

Гелена, хоть и обладала чувством юмора, казалась в ту минуту сильно озадаченной. Но мне, конечно, надо было завершить эксперимент, и я его завершил. Руками, связанными сзади, сумел дотянуться и ухватить хвост петли, болтавшийся на спине.

Петлю я затянул. Она чудесно врезалась мне в горло, и я начал синеть. Потом я еще опрокинулся навзничь и страшно трахнулся об пол; я не мог издать ни единого стона, поскольку горло мое было стянуто веревкой, и лишь впустую дергал руками, пытаясь освободиться. Это было великолепно, и, не будь там тогда Гелены, я, кажется, и в самом деле удавился бы от большого служебного рвения.

- Ты обалдел?! - крикнула она и помогла мне встать, распустив петлю на горле и на руках. Я стряхнул с себя веревки; теперь я понял все, хотя Гелена решительно ничего не понимала.

Она сказала, что не хочет больше оставаться со мной в ком нате, и требовала, чтобы мы пошли пройтись. Что было делать, я ее в какой-то мере понимал: можно ли требовать от девушки, чтобы она сидела на тахте около человека, который только что сам себя связывал и душил. Я даже был не очень огорчен - слишком блестящим был мой изыскательский успех (впрочем, я не терял надежды, что после прогулки мы все же поднимемся ко мне).

- Ты даже не представляешь себе, - сказал я ей, - какое я сделал открытие!

На следующий день я с раннего утра уже старательно выстукивал в управлении на машинке обстоятельную докладную записку, где с непреложной очевидностью доказывал, что в моем случае имеет место инсценированное убийство и вопреки всем сложностям проведенный мной эксперимент ясно подтверждает, что это мог осуществить сам пострадавший без посторонней помощи.

Затем я положил записку пану советнику на стол и стал ждать, как он на нее отреагирует.

Пан советник вошел в "дежурку", еле сдерживая волнение. Посмотрел на меня, потом на остальных присутствующих и торжественно объявил: