Панна Мэри - [41]
Ха! ха! ха!
Громко рассмеялась.
Впрочем, дольше с ним жить невозможно. Пусть первая попавшаяся жидовка даст себя мучить ради имени, не она! Раз порвано «немое соглашение», раз вырвалось то, что они заглушали в себе ради взаимного интереса, то начнется борьба на жизнь и смерть. И это будет ее судьба? За все миллионы ее отца, за ее красоту, молодость, ум? О, нет!
Чорштынский, граф Чорштынский пойдет прочь, ребенка возьмут родители, а она пойдет по свету с ним, с Стжижецким, за лаврами, за славой, в широкую, большую жизнь, полную, беспокойную, широкую жизнь… С ним, с ним!..
Убежит…
Родители простят ей все: слишком ее любят. До людей ей нет дела. Убежит, поедет за Стжижецким, поедет за ним всюду. И он полюбит ее, должен полюбить!..
Убежит сейчас, сегодня; поедет на том же поезде.
Паспорт был под рукой, все дело в деньгах. Они были заперты в вертгеймовской кассе, стоявшей в одной из комнат ее мужа. У нее был свой ключ, но надо было идти туда, в его… в «его апартаменты». Под рукой у нее было всего несколько десятков рублей на текущие расходы.
Колебалась. Ей представилась твердая, упругая фигура Чорштынского.
Но, нет! Это должно удасться!
Осторожно, тихо стала она подвигаться через комнаты. Приложила ухо к дверям. Было тихо. Верно, вышел.
Вошла.
Быстро открыла кассу и взяла деньги, бумаги, золото, все, что было. Предполагала, что в этой кассе должно быть до десяти тысяч.
Заперла кассу и хотела выйти. В это время Чорштынский стал поперек дороги.
У него было холодное и спокойное, как всегда, лицо, и он был, по-видимому, мирно настроен, но его так удивило присутствие жены около кассы, что задержался и остановился.
— Что ты делаешь, Мэри? — спросил. Не ответила.
Чорштынский попробовал улыбнуться:
— Сердишься?
— Прошу пустить меня, — сказала Мэри, стараясь скрыть страх и дрожь.
— Ну, сердишься, Мэри? — повторил Чорштынский, опять заставляя себя улыбнуться.
— Но что это? Ты взяла деньги?
Мэри ядовито прикусила губу:
— Если это ваши…
Чорштынский покраснел, но поборол себя и попробовал продолжать миролюбиво:
— Без сомнения — твои, Мэри, но прежде всего, кажется, они нашего ребенка.
Мэри рассмеялась. Чорштынский смутился. Не мог не почувствовать, что ответил театрально. Покраснев еще больше и не видя другого пути, нахмурил брови, топнул ногой и сказал резко:
— Довольно этого, Мэри! Куда ты идешь с этими деньгами?
Но этот тон подействовал и на нее вызывающе. Подняла голову и спросила:
— Что это? Конюшня? Как вы смеете топать на меня в моем доме? Какое право имеете вы вмешиваться в то, что я делаю со своими деньгами?
— Твой дом и мой дом, твои деньги — мои деньги, — ответил, сдерживая гнев, Чорштынский.
— И вам не стыдно брать деньги, полученные от мошенничества на железнодорожных акциях? — издевалась Мэри.
Чорштынский хотел что-то ответить, но сдержался, загораживая только собой дверь.
— Прошу меня пустить! — повторила Мэри.
— Куда ты пойдешь?
— Куда захочу.
— Почему ты берешь деньги поздно вечером?
— Если мне понравится, могу их выкинуть за окно. Доспехи Чорштынских давно уже знают дорогу от Кирхгольма и Желтых Вод к Иойнэ Фейкелесу.
Рассмеялась.
Чорштынский менялся в лице.
— Ну, пустите вы меня? По какому праву вы меня задерживаете?
— По праву моей воли, по праву мужа.
— Насилие?
— Нет, только право.
— Право?!
— Моя воля. Воля мужа, которому ты дала клятву послушания.
— Я купила тебя! — вырвалось у Мэри.
— И не продашь! — прошипел Чорштынский, приближаясь к ней и сильно сжав ее руку.
— Говори, что хочешь сделать с этими деньгами?
У Мэри заболела рука и это отняло у нее последнюю власть над собой. Ее обуял такой гнев, такое бешенство, что, не считаясь ни с чем, крикнула:
— Что?! Убежать от тебя! Сегодня же уйти, сейчас, сию же минуту!
Тогда Чорштынский схватил обе ее руки своими руками, и на пол выпали бумаги, а золото со звоном покатилось по полу.
— Подлец! Прочь! — крикнула Мэри, вырывая руки. — На, бери! Дарю тебе это! Найду довольно в другом месте, хотя бы здесь в ушах и на шее. Может, и серьги вырвешь из ушей?
— Ты с ума сошла?!
— Нет, но я ухожу от тебя! Прочь, пусти меня!
— Останешься!
— Нет! Пусти! Прочь!
— Молчи и стой!
— Ха!
Мэри с пеной у рта бросилась к мужу, толкнув его сильно в грудь; Чорштынский пошатнулся и отступил; но и он перестал владеть собой. Схватив Мэри левой рукой за плечо, так больно, что она охнула и упала на колени, он правой сорвал со стены хлыст и со свистом опустил его на спину.
Упала навзничь в обмороке.
Большие тихие сосны шумят над Попрадским озером.
Прошел сильный дождь, и небо прояснилось. Выглянуло яркое солнце и сверкнуло на мокрых ветках каплями росы, как золотыми искрами, которые дух заколдованных сокровищ рассеял по свету. Дивный, благоуханный прозрачный воздух поднимался из туманов, которые стлались над Липтовской долиной, таяли и пропадали, открывая в то же время долину, похожую на сон. Казалось, что она только что вышла из сферических туманов, освободилась из творческой мглы молодая, свежая, ясная, полная несказанного очарования. Над Липтовскими горами, как многоцветная лента, засверкала огромная радуга, протянувшаяся по небу ясному и лазурному.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Легенда Татр» (1910–1911) — центральное произведение в творчестве К. Тетмайера. Роман написан на фольклорном материале и посвящен борьбе крестьян Подгалья против гнета феодального польского государства в 50-х годах XVII века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Шарль де Костер известен читателю как автор эпического романа «Легенда об Уленшпигеле». «Брабантские сказки», сборник новелл, созданных писателем в молодости, — своего рода авторский «разбег», творческая подготовка к большому роману. Как и «Уленшпигель», они — результат глубокого интереса де Костера к народному фольклору Бельгии. В сборник вошли рассказы разных жанров — от обработки народной христианской сказки («Сьер Хьюг») до сказки литературной («Маски»), от бытовой новеллы («Христосик») до воспоминания автора о встрече со старым жителем Брабанта («Призраки»), заставляющего вспомнить страницы тургеневских «Записок охотника».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.