Пангея - [22]

И многозначительно не закончив фразу, она увела девушек в дом.

- О, боже мой, - вздохнул папа. - Сынок, ну почему ты еще не извинился перед матушкой, а? - Он устало поглядел на меня. - Ты же понимаешь, что пока не сделаешь этого, нормальной жизни нам не видать.

- Я обязательно сделаю это сегодня же, - сказал я.

- Нам, Нефедоровым, всегда везло с женщинами, - весело подмигнул мне отец, - но мы всегда выбирали их характером по себе.

К первому общему ужину я готовился, наверное, не хуже, чем к бою. Первым делом я нашел Франца и попросил его отправить кого-нибудь из слуг в цветочную лавку за букетом самых темных гвоздик.

- Пусть купит все, - сказал я, отдавая мажордому несколько крупных купюр. - Если получится четное число, одну может оставить цветочнице.

- В родном доме вы не должны платить, - попытался отказаться Франц, но я покачал головой.

- Я исправляю свою вину, - отрезал я, вкладывая купюру в его морщинистую ладонь, - и сам должен платить за них.

Франц тяжело вздохнул, но ничего говорить не стал больше. Только кивнул мне, напоследок поглядел неодобрительно и ушел.

Я же отправился на балкон, чтобы покурить. Не то что я был рабом этой привычки, однако расслабиться мне сигареты помогали. Мама курения резко не одобряла, но мирилась с ним. Отец, как большой любитель трубки, сумел только добиться для себя привилегии курить ее в своем кабинете. Мне же приходилось выходить на балкон, и тут же тушить сигарету, если на него выходила мама. Иногда мне казалось, что она едва ли не следила за мной, ведь слишком уж точно ей удавалось угадывать мои выходы. Однако полностью искоренить эту привычку маме так и не удалось.

Но покурить в этот раз мне не пришлось. Выйдя на балкон, я повстречал там рыжую подругу Инги - Хелен-Елену.

- Вы вырвались из плотных объятий моей матушки? - поинтересовался я, пряча портсигар.

- Они слишком плотные, - ответила Елена, - таких мне бы и дома вполне хватило. Не стоило ради них ехать через полмира на каникулы.

- Значит, вы решили покинуть родной дом из-за того, что вас слишком хорошо опекают там? - не нашел ничего умнее я, как задать столь очевидный вопрос.

- Конечно, - улыбнулась она. - Мне не слишком уютно дома. Родители стараются создать этот уют, но не могут понять, что это мне может быть и не нужно.

- Вы весьма откровенны с человеком, которого совсем не знаете, - заметил я с удивлением.

- Это со знакомыми надо быть осторожными, - ответила Елена, - ведь они могут использовать откровенность против тебя. А у вас, господин полковник, нет для этого мотивов, как минимум, верно?

- Получается прямо как в старой и очень грустной поговорке, - пожал плечами я, - только друг может вонзить тебе нож в спину.

- А я и к друзьям стараюсь не поворачиваться спиной, - снова премило улыбнулась Елена, но теперь я понял, что за этой улыбкой скрывается стальной характер.

- Предпочитаете никому не доверять? - поинтересовался я.

- Именно, - не стала возражать она. - Для меня мерилом отношения к людям как раз и является недоверие. Кому-то я не доверяю совсем, кому-то в чем-то верю, кому-то больше, кому-то - меньше.

- Так ведь это ж, по сути своей, одно и то же, - пожал плечами я. - Меряешь доверием или недоверием, шкала-то одна.

- Верно, - сказала Елена, - но меня все почему-то стремятся учить жизни. Говорят, я слишком негативно смотрю на мир.

- Как может человек с такой улыбкой негативно смотреть на мир? - вполне искренне поразился я.

- Спасибо, - снова улыбнулась она. - Как всякий офицер, вы мастер делать комплименты. - Она сделала книксен и добавила: - Вы покурите спокойно, а я, пожалуй, вернусь к вашей матушке. Слишком невежливо было бы покидать ее на столь длительный срок в день первого знакомства.

- Удачи вам, сударыня, - сказал я, поймал руку Елены и слегка коснулся ее губами.

Когда я касался пальцами Елениной кожи, она едва заметно вздрогнула. Мне показалось, что она едва не отдернула руку, но все-таки сдержалась. Я выпрямился, а Елена уже спешила к выходу. Но перед дверью она обернулась ко мне и, пожав плечами, объяснила:

- Я очень боюсь щекотки. Поэтому мне не очень нравится, когда меня трогают. Особенно малознакомые люди.

Улыбнувшись мне на прощание, Елена почти бегом покинула балкон. Я же снова вынул из кармана портсигар.

Перед ужином я внимательно оглядел себя в ростовом зеркале, будто на свидание собирался. Если мириться с мамой, то выглядеть я должен безукоризненно. Иного она не принимала, а портить впечатление неряшливым - с маминой точки зрения - внешним видом я совсем не хотел. В последний раз поправив безукоризненно сидящий галстук, я оглядел себя и направился в холл. Там меня ждал мрачный Франц и один из наших слуг, держащий в руках громадный букет гвоздик.

- Спасибо, - поблагодарил я мажордома, даже не подозревая, какой ждет меня подвох. - Это именно такие, как любит матушка.

- Погодите благодарить, - бросил Франц. - Этот недотепа, - мажордом замахнулся на слугу протезом руки, - купил нечетное количество гвоздик, но подарил одну цветочнице. Подумал, что я не стану их пересчитывать.

- Значит, - сказал я, - их теперь четное количество. Вы желаете смерти моей матушке, молодой человек? - поинтересовался я у слуги.