Памятное лето Сережки Зотова - [49]

— По душе. И в самую пору, — улыбнулся Сергей и, сняв обновку, повесил на спинку стула.

— В моленную станешь надевать. За столом сидеть придется, у всех на виду. Нехорошо быть каким-нибудь оборвышем.

Тут Сергей, пользуясь хорошим настроением старухи, возьми да и расскажи о приходе Павла Ивановича. Все-все! А самое главное, что завтра должен вместе с учителем уехать в бригаду.

Манефа Семеновна вдруг сорвалась с места, схватила с конька полотенце и, как оно было вдвое, стала яростно хлестать им Сергея. Он не уклонялся, а только вздрагивал после каждого удара и старался ладонями прикрыть лицо.

Манефа Семеновна так же быстро остыла, как и вспыхнула. Она швырнула на стол полотенце, бросилась на лавку и, покачиваясь из стороны в сторону, запричитала.

Хотя Сергей и не ощущал вины перед бабкой, но, видя, как сильно расстроилась она из-за него, чувствовал себя все же неловко.

— Нету в тебе никакой сердечности, никакой благодарности. Нету! За что меня бог наказывает? — запричитала старуха. — Чем я согрешила?

— Так я разве что? — спросил Сергей.

Объяснение между ними на этот раз было коротким. Манефа Семеновна решительно заявила, что она сама скажет учителю и Семибратовой, будто отправила Сергея в город, а он тем временем посидит несколько дней дома или на той же рыбалке.

Сергей понимал, что, нарушая свой уговор с Павлом Ивановичем, он поступает нечестно, ему было совестно, он даже боялся представить себе, как после всего этого он встретится с учителем…

Это было в тот день, когда Сергей и Иван Егорыч условились встретиться на Самарке. Видя, что Манефа Семеновна немного поуспокоилась, Сергей сказал ей об этом. Старуха охотно отпустила его и тут же принялась собирать еду, предупредив, что он может не показываться дома два-три дня.

Сергей засветло связал все необходимое в один большой сверток, отобрал четыре лучших удилища и, дождавшись, пока стемнеет, вышел со двора.

Иван Егорыч был на месте. Он сидел у костерика и деревянной ложкой помешивал булькавшее в котелке варево. Приходу Сергея он обрадовался.

— Садись к огоньку, Серега, — ответив на приветствие, пригласил старик. — А я сегодня выбрался пораньше. У меня уж и варево поспело. Что-то клев нынче не совсем важный, — задумчиво глядя на огонь, говорил Иван Егорыч.

Он был ласков и внимателен с Сергеем, но мальчик заметил, что сегодня старик выглядит не совсем так, как при первой встрече. Говорил он мало и все о чем-то думал. За ужином Иван Егорыч так задумался, что даже перестал есть.

— Вы не заболели, дедушка? — несмело спросил Сергей.

— Я? Нет. — Он положил ложку и поднялся. — Ты ешь, Серега, ешь…

Иван Егорыч сел неподалеку на берегу. Пламя костра слабо освещало его согнутую спину. Костер-то чуть светит, Ивана Егорыча почти не видно. Сергей подбросил охапку сухой травы, огонь сразу же набросился на нее, маленькие языки пламени заплясали, разрастаясь, потянулись вверх, в темноту. Взметнувшееся пламя костра словно разбудило Ивана Егорыча. Он снова подошел к Сергею и сел рядом.

— Ты что же не ужинаешь?

— Не хочу. Наелся.

— А у меня, брат Сергей, внук помер, Петька… — тяжело вздохнув, сказал старик. — В госпитале. В городе Томске. Вот оно как бывает. Помер Петька… помер… от ранения. Мы с ним, так же как вот с тобой, рыбачили вместе… И нету… А? Подумать только!..

Легли спать. Сергея не тянуло в сон. Не спал и Иван Егорыч. Думая, что Сергей уже заснул, он тихонько вздыхал, боясь, как бы не разбудить соседа.

— Ты не спишь? — спросил Иван Егорыч, заметив, что Сергей то и дело ворочается.

— Никак не засну, — пожаловался Сергей.

— Вот и я так, — сознался Иван Егорыч. — Сегодня мне совсем не хотелось идти сюда, пришел из-за тебя, договорились — надо слово держать. И дома не сидится. На людях жить интереснее, просто сказать — легче. С одним поговоришь, с другим побеседуешь, вроде в тебе бодрости прибавляется. Правда, и люди разные бывают. Иногда такой человек встретится, не то что говорить с ним — глядеть не хочется. Есть и такие. Сегодня на базарчике у вокзала дело было. Одна базарница у эвакуированного парнишки за два десятка картошек новый пиджак взяла. Ну? Видно, паренек голодный, весь исхудалый и денег ни копейки. А она, змеюка подлая, и воспользовалась. Да еще и перекрестилась, будь ты проклята!

Иван Егорыч весь кипел от нахлынувшего возмущения.

Сергей почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Он-то знает, кто эта базарница и для кого куплен пиджак! Сергей не то чтоб надевать, дотрагиваться до него больше не станет. Накинется Манефа Семеновна — он и ей так скажет. Все, все скажет и слова Ивана Егорыча передаст.

Утром поднялись задолго до рассвета. Когда готовили удочки, Иван Егорыч опять рассказывал про своего внука Петьку.

Старик все больше находил сходства между Сергеем и внуком, потому Ивану Егорычу хотелось еще повстречаться с этим славным парнишкой.

Он спросил Сергея, будет ли дома в субботу, чтобы выехать на Самарку в ночь под воскресенье, а вернуться в понедельник.

Сергей ответил, что он со всем своим удовольствием придет в субботу. Вот только бабка бы отпустила. Ну, да он отпросится. Бабка знает, что Сергей не один на реке и вообще не с мальчишками, а с Иваном Егорычем.