Памятники русской публицистики XV и XVI веков - [17]

Здесь же, смотри внимательно, что враг наш непримиримый, дьявол, замышляет и к чему человека окаянного приводит и на что подстрекает, выдавая за благочестие ложный, противоречащий разуму обет Богу. Как бы стрелой по цели, выстрелил он царем до того монастыря, в котором епископ, уже состарившийся, в преклонных годах, пребывал. А прежде был он одним из лукавых монахов иосифлянских и близким сподручником отца его, и вместе с прегордым и проклятым Даниилом митрополитом прежденазванных тех мужей многими наветами оклеветал и жестокое гонение на них воздвигнул. Тот митрополит и Сильвана преподобного, ученика Максима, в обеих философиях, внешней и внутренней, искусного мужа, в своем епископском дворце в короткое время злою смертью уморил. Вскоре же после смерти князя великого Василия, как митрополита московского, так и того коломенского епископа, не только по совету всех синклитов, но и по воле всего народа согнали с престолов их, поскольку все знали об их преступлениях.

Что же тогда произошло? А вот что, воистину - приходит царь к тому старцу в келью, и, зная, что тот отцу его был единомышленником, и во всем ему угождал, и был послушен, вопрошает его: "Что нужно, чтобы счастливо царствовать и чтобы знатных и могущественных вельмож в воле своей держать?" И следовало так ответить ему: "Сам царь должен быть головой и любить мудрых советников своих, как свои члены", и иными многими словами из священных писаний ему следовало доказывать это и наставлять царя христианского, как и подобает бывшему епископу, к тому же состарившемуся уже, в преклонных годах пребывающему. А что же он сказал? Тотчас начал шептать ему на ухо, с издавна привычной для него злобой, как и отцу его когда-то ложные наветы шептал, и такие слова изрек: "Если хочешь самодержцем быть, не держи возле себя ни единого советника более мудрого, чем ты, поскольку сам ты - всех лучше. Тогда будешь прочно сидеть на престоле своем и всех будешь держать в руках своих. А если более мудрых, чем ты, будешь держать возле себя, то поневоле будешь послушен им". И такой вот выстроил силлогизм сатанинский. Царь же тотчас руку его поцеловал и сказал: "О, если бы и отец мой был бы жив, то и он такого полезного совета не смог бы мне дать!"

Царь же, хоть и удостоен царского величия, но в чем дарований от Бога не получил, должен искать доброго и полезного совета не только от советников, но и от простых людей, поскольку дар духа дается не по богатству внешнему и по силе царства, но по правости душевной. Ведь смотрит Бог не на могущество и гордость, но на правость сердечную, и дает дары тем, кто воспринимает их доброй волей своей. Ты же все это забыл. Отрыгнул вместо благоухания смрад! И вот еще что забыл или не знаешь, что все бессловесные в своих поступках душевной природой бывают движимы, а, точнее, принуждаются ею, и чувствами руководятся, а люди - не только существа из плоти, но и бестелесные силы, то есть святые ангелы, а поэтому советом и разумом управляются, как Дионисий Ареопагит и другой великий учитель пишут об этом. Вот бы тебе об учениях тех древних блаженных мужей поведать ему! К тому же и о том следовало немного вспомнить, что еще и сейчас всеми там из уст в уста передается, то есть про деда того царя, князя великого Иоанна, столь широко границы свои раздвинувшего, и, что еще удивительней, великого царя ордынского, у которого в неволе был, изгнал он и царство его разорил. А достиг этого не из-за кровопийства своего и любимого им грабительства, ни в коем случае, но, воистину, из-за частых советов с мудрыми и мужественными синклитами его - ведь, говорят, очень любил он советоваться и ничего не начинал без глубочайшего и обстоятельного обсуждения. Ты же против всех их, не только тех древних прежденазванных великих святых, но и против недавнего того славного государя вашего выступил - ведь все они в один голос провозглашают: любящий совет любит душу свою; а ты говоришь: "Не держи советников более мудрых, чем ты!"

О сын дьявола! Зачем человеческой природе, кратко говоря, жилы пресек и, всю крепость души его разрушить и похитить желая, такую искру безбожную в сердце царя христианского всеял, что от нее во всей Святорусской земле пожар лютости возгорелся? А чтобы поведать о нем, и слова, думаю, не нужны! Ведь на деле такая прелютейшая злость родилась, какой никогда в нашем народе не бывало. А произошла беда эта от тебя, но впереди еще о плодах твоих прелютых дел вкратце будет рассказано. Воистину, в имени твоем и дело твое названо: ведь имя твое - Топорков, ты же не топорком, то есть маленькой секиркою, но, воистину, большой и широкой, настоящей секирой благородных и славных мужей по великой Руси порубал. К тому же и бесчисленное множество, подобное большому воинству, простых людей царь, который прежде в добром покаянии пребывал, но от тебя, Вассиана Топоркова, будучи прелютостью наквашен, всех тех прежденазванных различными смертями погубил. Но об этом оставим и к тому, о чем прежде речь шла, возвратимся.

Царь христианский, напившись от православного епископа такого смертоносного яда, поплыл своим путем, Яхромою-рекою аж до Волги. Волгою же плыл несколько десятков миль до большой реки Шексны, а Шексною вверх, до озера большого Белого, на котором город и крепость стоят. И вот, не доезжая монастыря Кириллова, когда еще по Шексне-реке плыл, сын его, по пророчеству святого, погиб. Такова первая радость по молитвам того прежденазванного епископа! И такова плата за обеты, противоречащие разуму, а потому не богоугодные! А оттуда приехал он к тому Кириллову монастырю в печали большой и тоске и возвратился с пустыми руками, но со многою скорбью в Москву.