Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века - [13]

Сына узрев, и чтоб сам он тогда не подвигнулся духом

Старца убить или нарушить священные Зевса заветы.

Такая дальновидность достойна восхищения. Человек суровый, горячий, легко поддающийся гневу, не лицемерит, а всеми силами остерегается того, что может раздражить его, и стремится предусмотреть на возможно большее время все обстоятельства, чтобы не стать рабом страсти. Это следует усвоить и тому, кто любит выпить, и тому, кто предается любви. Например, Агесилай не позволил, чтобы пришедший к нему красавец-мальчик поцеловал его, а Кир не осмелился увидеть Панфею[123]. А между тем люди невоспитанные выискивают средства, разжигающие страсть, и потворствуют этим самым своей невоздержанности я дурным наклонностям. И Одиссей, поняв из слов Телемаха, что тот настроен по отношению к женихам враждебно и нетерпимо, не только сам воздерживается от гнева, но еще и сыну приказывает быть спокойным и сдержанным:

...Когда там ругаться

Станут они надо мною в жилище моем, не давай ты

Милому сердцу свободы, и чтоб б ни терпел я, хотя бы

За ногу вытащен был из палаты и выброшен в двери,

Или хотя бы в меня чем швырнули — ты будь равнодушен[124].

С людьми, склонными к порывам и способными на безрассудство, поступают так же, как с конями, которых взнуздывают не во время бега, а перед состязаниями. Таких людей предупреждают о последствиях и разумными доводами охлаждают их пыл, а затем уже пускают на борьбу.

Следует вникать даже, в смысл отдельных слов, но при этом надо отвергнуть игру Клеанфа[125]. А он действительно шутит, делая вид при этом, что толкует такие выражения, как-

Мощный Зевс, обладающий с Иды

Или:

Зевс, повелитель Додоны[126].

Клеанф приказывает читать второе как одно слово, потому что (будто бы он так думает) воздух, поднимающийся от земли, и есть 'αναδωδωναΐος. И Хрисипп часто занимается чепухой. Правда, он не шутит, но неубедительно предается пустословию, превращая "далеко зрящего Кронида"[127] в ловкого собеседника, все побеждающего силой своей речи. А лучше, предоставив все это грамматикам, обращать больше внимания на то, в чем содержится полезное и убедительное:

Сердце мне то запретит: научился быть я бесстрашным.

Или:

...доколе дышал, приветен со всеми

Быть он умел...[128]

Ведь тот, кто показывает, что храбрость есть наука, и кто считает, что знание вместе с разумом порождает в нас дружелюбное отношение к людям, учит нас не пренебрегать собой. Мы должны познавать прекрасное и внимательно относиться к тем, кто нас убеждает, что неумение держать себя и трусость есть не что иное как недостаток знаний и невежественность.

К этому очень подходит то, что Гомер говорит о Зевсе и Посейдоне:

Оба они и единая кровь и единое племя;

Зевс лишь Кронион и прежде родился и более ведал[129].

Ведь поэт показывает здесь разум как божественное и царящее надо всем начало, в котором он видит величайшее превосходство Зевса, считая, что другие добродетели подчинены разуму.

Следует также учить юношу прислушиваться и к таким словам:

Лжи он, конечно, не скажет, умом одаренный великим.

Или:

Что, Антилох, ты сделал, всегда рассудительным слывший?

Славу мою помрачил и коней у меня ты расстроил.

Или:

Главк, и таков ты будучи, так говоришь безрассудно!

Мыслил, о друг, я доныне, что разумом ты превосходишь

Всех населяющих землю пространной державы Ликийской[130],

Слушающий должен заключить из этого, что разумные люди не лгут, не прибегают к уверткам в сражениях, не обвиняют других незаслуженно. А рассказывая, как Пандар по собственной глупости поддался уговорам нарушить клятву, поэт несомненно хочет оказать этим, что разумный человек так не поступил бы.

Подобные примеры можно привести и о мудрости, если обратить внимание юноши на следующее:

С юношей Прета жена возжелала, Антия младая,

Тайной любви насладиться; но к жаждущей был непреклонен

Чувств благородных исполненный, Беллерофонт непорочный.[131]

Или:

Прежде самой Клитемнестре божественной было противно

Дело постыдное — мыслей порочных она не имела[132].

Этим поэт хочет сказать, что даже целомудрие есть следствие мудрости. А к сражениям он побуждает примерно так:

Стыд, о ликийцы! Бежите? Теперь вы отважными будьте!

Или:

...Опомнитесь, други! Представьте себе вы

Стыд и укоры людей! Решительный бой наступает!

Видимо, Гомер наделяет мудрых и храбростью, потому что они стыдятся гадких поступков, а также могут пренебречь удовольствиями и противостоять опасностям.

Неплохи и строки Тимофея[133]. Этот поэт, движимый теми же чувствами, что и Гомер, обращается к грекам в своей поэме "Персы":

Честь уважайте, она в сраженье отваге поможет.

А Эсхил. вводит в понятие разума еще скромное отношение к славе, отсутствие кичливости и заносчивости, когда многие хвалят. Он пишет об Амфиарае[134]:

Он хочет быть, а не казаться праведным,

Он из борозд глубоких сердца жатву жнет,

И в нем решенья созревают добрые.

Ведь именно разумный человек может гордиться самим собой и своим образом мыслей — тем, что в нем действительно лучше всего.

Итак, принимая разум за основу всего, поэт показывает, что всякая добродетель может быть достигнута обучением и воспитанием.

12. Пчела в силу природного инстинкта выискивает в душистых цветах очень сладкий и очень нежный мед. Так и дети, если они будут правильно воспринимать поэтические произведения, так или иначе научатся извлекать нужное и полезное даже из тех мест, которые дают повод к нелепым и дурным подозрениям. Подозрителен, например, поступок Агамемнона: он позволил богатому человеку, который подарил ему Эфу, не участвовать в походе: