Памятник и праздник: этнография Дня Победы - [32]

[51] Воронцова Т. Юбилеи Победы // Уроки истории. 2009 (http://urokiistorii.ru/history/trad/2009/yubilei-pobedy); Конрадова Н., Рылева А. Герои и жертвы. Мемориалы Великой Отечественной // Неприкосновенный запас. 2005. № 2–3(40–41).

[52] Полевые материалы автора.

[53] О подвиге щекинцев — скупой строкой архивных документов. Щекино, 2005. С. 94–96.

[54] Архив муниципального образования Щекинский район. Ф. 1. Д. 55. ЛЛ. 20–21; Ф. 1. Д. 70. Л. 36.

[55] Там же. Ф. 1. Д. 557. ЛЛ. 8–11.

[56] Полевые материалы автора.

[57] Нора П. Между памятью и историей // Нора П., Озуф М., Пюимеж Ж. де, Винок М. Франция — Память. СПб.: Издательство СПбГУ, 1999. С. 79.

[58] Ассман А. Длинная тень прошлого: мемориальная культура и историческая политика. М.: Новое литературное обозрения, 2014. С. 225–226; см. также: Ассман Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 20–21.

[59] Ассман А. Указ. соч. С. 227–228.

[60] http://gazetahimik.ru/dates/schekino-news/14317.html content.

Ольга Резникова СКОРБЬ И ПРАЗДНИК В (ПОСТ)КОЛОНИАЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ Этнографические заметки. Грозный 8, 9 и 10 мая

В этой статье я попробую описать ситуацию с празднованием 9 мая, которая сложилась в мае 2013 года в Грозном. В связи с политической актуальностью этой темы мне становится все сложнее анализировать собранный в Чечне материал — полтора года спустя после моего полевого исследования. Несмотря на это, я стараюсь этнографически описывать и анализировать собранный мною материал, а диалогическая форма текстуализации позволит, как я надеюсь, лучше понять моих респондентов. В первую очередь речь пойдет о важных элементах памяти о войне и ее инструментализации: значимости советского и имперского колониального прошлого для интерпретации Второй мировой войны; национально-великорусского нарратива, находящегося в конкуренции с дискурсом об угнетении малого народа; а также о новой роли антисемитского рессентимента в контексте разговоров о Великой Отечественной войне.

Говоря о колониальности и имперском наследии современной России, необходимо, как и в случае с западноевропейской моделью колонизации, задействовать в качестве исследовательского материала музеи и памятники, с помощью которых воспроизводятся колониальная и имперская оптики. При этом, рассматривая городское пространство через оформляющие его памятники, мы должны не только подвергать рефлексии их идеологическое значение и скрытый в них потенциал структурного насилия, но и учитывать его действие на нас как на конкретных акторов, включенных в данный городской ландшафт.

Для Чечни в этом контексте особенно показательны Мемориал памяти погибших в борьбе с международным терроризмом (Грозный, установлен 9 мая 2010 года); комплекс Аллеи Славы, включающий музей Ахмата-хаджи Кадырова, а также памятники генералу Алексею Ермолову (которые присутствуют и в других городах России: Пятигорске, Орле, Ставрополе). Рассматривая эти памятники, я буду анализировать сконцентрированное в их материальности колониальное насилие, эффекты расификации[29], а также идеологическую составляющую памяти о чеченских войнах и Великой Отечественной войне.

Прежде, чем анализировать накопленный мной материал, необходимо сказать несколько слов о значимом для него контексте. 9 мая — День Победы, но, помимо этого, — день гибели первого президента Чечни Ахмата Кадырова, убитого в 2004 году на грозненском стадионе как раз во время празднования Дня Победы. К тому же в 2011 году День траура чеченского народа — который начиная с 1991 года отмечался 23 февраля, в день начала депортации чеченцев в 1944-м, — был перенесен на 10 мая[30]. Это было сделано после того, как Рамзан Кадыров заявил, что в Чечне все российские праздники должны отмечаться так же, как и в других регионах страны. В 2013-м и 2014 годах различные общественные и школьные мероприятия на тему депортации, которые многие хотели провести именно 23 февраля, стали пресекаться со ссылкой на то, что для такого рода инициатив существует «единый день траура 10 мая, […когда] мы скорбим о всех жертвах независимо от их политических взглядов и роли в истории чеченского народа»[3]. Такие интерпретации праздника и траура, переносы траурных дней и проводимые в связи с ними как новые, так и традиционные городские мероприятия интересны не только сами по себе — они провоцируют жителей по-новому интерпретировать исторические и политические события, сопротивляться и/или поддерживать новые официальные коммеморативные практики и осуществляющую их риторику. Именно эти, часто спонтанные, реакции жительниц[31] Грозного интересны для анализа культурных кодов и их значений, характерных для той исследовательской рамки, которая была описана выше.

Отмечание 9 мая в Чечне разворачивается не в конкретной топографической точке (которой могли бы быть памятник советскому солдату на православном кладбище в Грозном или Аллея Славы в центре города). Более того, это и не конкретная дата как таковая, а целый комплекс социальных условий и символических процедур, которые своими связями создают общую эмпирическую ситуацию — «9 мая в Чечне». Я использую расширенное понятие