Памятник - [4]

К этому времени он уже не чувствовал себя человеком, потерпевшим кораблекрушение, который ждет не дождется, когда его наконец спасут. Он уже стал _Л_а_н_г_р_и_, обзавелся женами и детьми, а деревня его все разрасталась. Когда он был еще сравнительно молод, ему предложили стать Старейшиной, но его коробила мысль, что этим народом будет управлять чужеземец. После того как он отклонил это предложение, аборигены прониклись к нему еще большим уважением. Он жил в мире и счастье.

Но мало-помалу его начало грызть беспокойство. Залежи полезных ископаемых на планете были столь скудны, что на них в будущем не польстился бы ни один грабитель. Ей не было цены совсем по другой причине.

Это был мир красоты и гармонии. Ровные песчаные берега, теплое море, чудесный климат. Людям, жившим в суровых условиях планет, природные богатства которых привлекали несметное множество поселенцев, - планет безводных, планет бесплодных, как пустыня, планет, лишенных атмосферы, такой мир показался бы раем. Те, кому удалось бы вырваться из мрачных купольных зданий, подземных пещер или засыпанных песком селений и несколько дней подышать этим ароматным, насыщенным кислородом воздухом, получали бы заряд бодрости и обновленные возвращались к своей нелегкой жизни.

Все берега застроили бы роскошными отелями. Подальше от моря, уходя в лес, расположились бы отели попроще, пансионаты и коттеджи. Миллионеры, войдя в раж, старались бы урвать для своих дворцов лучшие участки побережья. На пляжах теснилось бы немыслимое количество отдыхающих. К их услугам всегда были бы прогулочные катера и яхты. Подводные суда знакомили бы их со сказочно богатой фауной морских глубин. Толпы желающих осаждали бы причалы, где давали бы напрокат лодки для рыбной ловли. Чтобы удовлетворить потребности туристов, здесь быстро развилась бы промышленность. Бизнес процветал бы круглый год, потому что круглый год климат планеты оставался одинаково благодатным. Бизнес, приносящий многомиллиардный доход.

А местных жителей согнали бы с насиженных мест. Постепенно уничтожили. Существовали, конечно, законы по охране прав аборигенов и солидное учреждение, ведавшее делами колоний, в обязанности которого входило следить за проведением этих законов в жизнь, но О'Брайен слишком хорошо знал, чем все это оборачивается на деле. Какого-нибудь воришку, попавшегося на мелкой краже, приговаривали к огромному штрафу и тюремному заключению. А денежные воротилы, объединившись, добивались своего, легкой рукой раздавая направо и налево взятки, и спокойненько занимались грабежом под защитой тех самых законов, которые, как предполагалось, должны были охранять аборигенов.

А лет этак через двести ученым только и оставалось, что оплакивать исчезновение с лица той или иной планеты ее коренных жителей: "У них ведь была интереснейшая цивилизация. Какая жалость. Нет, в самом деле, очень прискорбно".

Из всех деревень к О'Брайену начали съезжаться юноши. Мелькали в воздухе быстро поднимавшиеся и опускавшиеся весла, когда они, распевая песни, легко сворачивали к берегу. Каждый раз их приплывало по двадцать высокие, бронзовокожие, с выгоревшими до белизны светлыми волосами. Они вытаскивали свои каноэ на берег и, исполненные глубокого почтения, шли в деревню, чтобы предстать перед Лангри.

Его вопросы ошеломляли их. Они мучительно напрягали свой ум, чтобы постичь смысл чуждых им идей. Они старательно повторяли за Лангри невероятно трудные для произношения звуки. Они проходили испытания на силу и выносливость. Они приезжали и уезжали, одних сменяли другие - пока наконец О'Брайен не отобрал для своей цели сотню юношей.

В глубине леса О'Брайен выстроил новую деревню. Он поселился в ней с сотней своих учеников и приступил к занятиям. Очень мало оставалось дней, и они были слишком коротки, но О'Брайен и юноши работали с рассвета до сумерек, а иной раз и до поздней ночи. Окрестные жители снабжали их рыбой и плодами; каждая деревня по очереди присылала сюда своих женщин готовить им пищу, и весь народ, дивясь, наблюдал за ними и ждал.

О'Брайен учил тому, что знал сам, а, когда возникала необходимость, даже импровизировал. Он обучал языку, юриспруденции и точным наукам. Он преподавал юношам экономику, социологию, военное искусство. Он учил, как вести партизанскую войну, и разъяснял принципы колониальной системы. Он рассказывал об истории народов Галактики, и юные аборигены, изумленно вглядываясь в усыпанное звездами небо, слушали его повествование о страшных космических войнах, фантастических существах и бесконечности миров.

Один за другим уходили дни - из них сложился год, потом два, три... Возмужавшие юноши привели в деревню жен. Молодые пары называли О'Брайена отцом и приносили к нему для благословения своих первенцев. А обучение шло своим чередом.

Силы О'Брайена иссякали. Его знобило от ночной сырости, немало страданий причиняли ему отекшие руки и ноги. Но он все работал и работал, и пришло время, когда он начал обучать тому, что входило в его план. Готовя аборигенов к вторжению вражеских сил, он объявлял учебные тревоги, и его серьезное отношение к делу и требовательность выводили местных жителей из состояния безмятежного покоя. План медленно, но верно обретал четкость и доходил до сознания его будущих исполнителей.