Памяти Володи Татаровича - [7]
Кажется, во время этого застолья — а может быть, и в другой раз — произошёл следующий эпизод. Когда веселье и шум достигли апогея, кто-то закричал: «Ира приехала и бьется у ворот — не может открыть замок!» Володя вскочил и побежал встречать жену. Вся компания сорвалась с мест и с хохотом и шумом пустилась за ним. Дальнейшее рассказывала Ира.
— Володя пригласил меня приехать на сабантуй по поводу пятилетия основания Лавры. Я завозилась дома с детьми допоздна, схватила такси и поехала. Было уже очень темно, когда мы подрулили к воротам кладбища. Сквозь железные прутья вдали было видно светящееся окошечко часовни и слышен гудеж. Мне было страшно идти по темной аллее и, кроме того, я не могла во тьме открыть замок; я вышла из машины и попросила водителя посветить мне фарами, сказав, что как только открою замок, расплачусь и отпущу его. Он включил фары и терпеливо ждал, пока я тыкалась с замком и гремела цепью. В этот момент распахнулись двери часовни, и вся ватага с гиканьем, шумом и свистом понеслась мне навстречу. Я обрадовалась и вдруг услышала за спиной странный звук. Круто развернув машину, водитель рванул на дорогу, смяв кусты.
— Постойте! Я же не расплатилась, куда вы?
Но красные огоньки мелькали уже у станции переливания крови и исчезли за поворотом…
На одном из Володиных застолий однажды в Лавре появился новый человек, скульптор Василий Астапов. Он тогда лепил портрет Володи. Крепко сложенный, немногословный, с прямым и открытым взглядом, он сразу всем понравился. Его приняли тепло, дружелюбно (как и всех), и он, державшийся сначала замкнуто, настороженно, после рюмочки растаял, разговорился и начал читать свои военные стихи. Стихи показались мне сильными, жесткими по содержанию и отточенными по форме. На другой день я поделился своими впечатлениями с Володей.
— Вот за стихи-то он и сидел, — неожиданно сказал Володя.
— Как сидел?
— Так. Нашлись добрые люди в Академии, стукнули куда надо, что Астапов не те стихи пишет, и загремел Вася на шесть лет на Колыму…
Помолчал и добавил:
— Много добрых людей вокруг нас…
Так на некоторое время появился у нас в Лавре Вася Астапов, человек сильный и талантливый. Трудная судьба и «добрые люди» научили его ценить время. Вернувшись, он как одержимый бросился в работу, стараясь наверстать упущенные не по его вине годы, работал по десять-двенадцать часов над скульптурой и снова начал писать стихи.
Не забывал Вася и о прожитых в лагерях годах.
9-го мая 1975 года перед открытием выставки ленинградских художников, посвященной 30-летию Победы, когда в вестибюле и на большой лестнице ЛОСХа собралось множество художников — участников выставки, зрителей и городского партийного руководства, и звучали одна за другой торжественные и гладкие речи, Вася Астапов неожиданно попросил слова. Его резкий и громкий голос, прорвавшийся сквозь общий гул разговоров и шума собравшихся, утомленных затянувшейся официальной частью, с первых же слов заставил всех притихнуть.
— Сегодня праздник Победы, и вы, участники войны, надели свои ордена и медали. У меня же нет ничего. Но это не значит, что я не воевал, а сидел где-то в тылу. Три года войны я провел в танке, горел в нем, и у меня тоже были ордена и медали. Однако их у меня отняли…
Вася проглотил комок в горле и в звенящей тишине закончил:
— Их отняли у меня люди, написавшие на меня донос и посадившие меня на шесть лет. Эти люди находятся сейчас в зале…
Особое место в нашем колхозе занимали мраморщики. Они все отличались завидным здоровьем, огромной трудоспособностью и среди выпивох стабильно шли в первой шеренге. Каждый из них был индивидуальностью.
Колю Болотского отличала практичность, трезвый ум и профессиональная напористость.
Жизнерадостный крепыш Володя Исаев любил книги, анекдоты, шумные компании и веселые рассказы, до которых был и охотник, и мастер.
Курчавого и голубоглазого Толика Иванова в ту пору больше всего занимали соседи, вернее, соседки — медсестры со станции переливания крови. По слухам, он пользовался среди медперсонала большим успехом и, придя после очередного приключения в мастерскую, докладывал:
— Кровососы пали!
Ренальд Робачевский, отличный мастер и волевой человек, ставил себе тогда в жизни две основные задачи: стать профессиональным скульптором и вступить в Союз, а также добиться успеха у хорошенькой Тани, сестры Наташи Тырковой. Со временем он обе задачи решил, но с некоторым перерывом во времени. Союз устаивал перед Ренальдом на двадцать лет дольше Тани.
Среди всех физически сильных и здоровых мраморщиков особенно выделялся Борис Рослик. Он удивительно оправдывал свою фамилию, был могучим парнем, незаменимым помощником, а впоследствии и хорошим мастером. Он был великолепен в работе — ловок и ухватист. Большие каменные блоки в его огромных лапах становились послушными — двигались по мастерской, кантовались, поднимались на станки сами собой.
Витька Егоров, добродушный и немного сонный в трезвости, во хмелю начинал буйствовать и становился страшен. Однажды он перепил и, на что-то обозлившись, схватился за топор. Все мигом разбежались — с Витькой шутки были плохи. Борис остался один. Он смело пошел на Витьку с голыми руками, отобрал топор, уговорил, успокоил, уложил спать…
Документальная повесть была написана в 1960-х и пролежала в ящике стола 30 лет. Опубликована в журнале «Нева» в двух номерах («11» и «12») 1995 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале 60-х мне пришлось около года провести на больничных койках, и, лежа с повязкой на глазах, я весь обратился в слух. И тогда я начал запоминать и позднее записывать истории, услышанные в откровенной беседе или просто подслушанные, стараясь сохранить, как можно точнее, не только что рассказывали люди, но и как они говорили. Так началось мое увлечение — собирать кусочки для лоскутного одеяла моего времени.
В книге опубликованы воспоминания выдающегося ученого и музейного деятеля Юрия Александровича Олсуфьева (1878–1937). Написанные в 1921–1922 годах, они посвящены усадьбе Буйцы Епифанского уезда Тульской губернии, где Ю. А. Олсуфьев и его жена, графиня София Владимировна, урожденная Глебова, провели счастливые годы с 1902 по 1917. В воспоминаниях длинной чередой проходят десятки лиц, с которыми жизнь сталкивала автора с момента его рождения до Февральской революции 1917 года. Описание родовых вещей поставлено в прямую связь с конкретными историческими деятелями, родственниками и знакомыми, чем объясняется неповторимая атмосфера этих воспоминаний.
Создатель и бессменный гитарист легендарной рок-группы «Scorpions» вспоминает о начале своего пути, о том, как «Скорпы» пробивались к вершине музыкального Олимпа, откровенно рассказывает о своей личной жизни, о встречах с самыми разными людьми — как известными всему миру: Михаил Горбачев, Пауло Коэльо, так и самыми обычными, но оставившими свой след в его судьбе. В этой книге любители рока найдут множество интересных фактов и уникальных подробностей, знакомых имен… Но книга адресована гораздо более широкому кругу читателей.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.
Короткая, но прекрасная жизнь Прокофия Апрасионовича Джапаридзе (Алеши) оборвалась зловещей ночью 20 сентября 1918 года: в числе 26 бакинских комиссаров его расстреляли английские интервенты и их эсеро-меньшевистские наймиты. Несгибаемому большевику, делегату III и VI съездов партии, активному участнику трех революций — Алеше Джапаридзе и посвящается эта книга, написанная грузинским писателем Э. К. Зедгинидзе. Перед читателем проходят волнующие встречи Джапаридзе с В. И. Лениным, эпизоды героической борьбы за власть Советов, за торжество ленинских идеи. Книга адресована массовому читателю.
Много «…рассказывают о жизни и творчестве писателя не нашего времени прижизненные издания его книг. Здесь все весьма важно: год издания, когда книга разрешена цензурой и кто цензор, кем она издана, в какой типографии напечатана, какой был тираж и т. д. Важно, как быстро разошлась книга, стала ли она редкостью или ее еще и сегодня, по прошествии многих лет, можно легко найти на книжном рынке». В библиографической повести «…делается попытка рассказать о судьбе всех отдельных книг, журналов и пьес И.
Составитель этой книги – один из уважаемых афонских старцев, по смирению пожелавший остаться неизвестным. Более 30 лет он собирал и систематизировал повествования и изречения, отражающие аскетическое и исихастское Предание Святой Афонской Горы. Его восемьсотстраничная книга, вышедшая на Афоне в 2011 году, выдержала несколько переизданий. Ради удобства читателей и с благословения старца русский перевод выходит в трёх томах – «Жизнеописания», «Сказания о подвижничестве» и «Рассказы старца Паисия и других святогорцев», которые объединены общим названием «Новый Афонский патерик».Второй том патерика содержит краткие истории об афонских монахах XX века и их яркие высказывания.