Память по женской линии - [9]

— Напророчил, усатый черт, — смеялась бабушка лет пятьдесят спустя, и это было самое настоящее кокетство, несмотря на ее семьдесят.

Уже бабушка выросла, уже заработала себе "на ремонте" черный кружевной шарф, не хуже, чем у Нюшки Костомаровой, уже отказали первому жениху Косте Белову, тому самому, кто будет свататься ко всем сестрам по очереди. Уже ухаживал за ней Иван Петрович из богатой семьи — не по чину.

Дед пронесет ревность через всю жизнь и спросит после золотой свадьбы:

— Что же он тебя не сосватал, если любил?

А сватал ведь (о чем дед знал, разумеется), на другой день после сговора пришел бледный, да только деду слово дали, а два пуда мяса взяли — как отступать?

Но сперва Иван Петрович ухаживал. На беседе положил в носовой платок, разделяющий руки танцующих, стишок, написанный на листе наоборот, как писал Леонардо до Винчи, так что прочесть можно через зеркало. Стишок ничего интимного не содержал, такой был стих:

Загадочная девушка, загадочный цветок

мне подарила бледный увядший василек.

Я взял его и выбросил, "не нужен мне" — сказал,

цветка печальной тайны я не разгадал.

Загадочная девушка с узором голубым

легла под бледным камнем, холодным и немым.

С тех пор я понял снова, с тех пор я понял вновь,

как много раз безжалостно я выбросил любовь.

От всей души надеюсь, что авторство "шедевра" принадлежит не Ивану Петровичу. В Пасхальное утро он подкараулил бабушку в лесочке, когда та шла забрать из церкви освященный кулич — чтобы первым похристосоваться и спросить, не собирается ли замуж за деда и не пошла бы за него, Ивана, если бы он посватал. Но бабушка, решительная, властная и в молодости, не любила разговоров в сослагательном наклонении.

Я-то поначалу уверилась, что она любила Ивана Петровича, от избытка зеленого романтизма предполагая у каждой из своих родственниц огромную несчастливую и судьбоносную любовь. Услышанный позже рассказ сильно меня разочаровал, но это тогда, по молодости, сейчас я рассказом горжусь, равно как и крепким сном прабабушки Анны после сватовства.

— Николая больше всех любила. Больше Ивана. Такой веселый, добрый. Но не пошла бы за него замуж. Он троюродным братом был. Да и жить негде. У него мать — молодая бобылка, гулять начала, негде жить было.

При всей лаконичности рассказ необычайно выразителен. Успокаивает мысль об относительности ранней любви. Не так все и страшно. Зная о шестидесятитрехлетнем в целом счастливом опыте бабушкиной семейной жизни, легче усвоить банальнейшую мысль о воспитании любви. Банальные мысли вообще туго приживаются, именно в силу очевидности.

Дед поехал смотреть невесту вместе с товарищем: как бы мимоходом в гости зашел. Мария — лучше я буду называть ее по имени, какая бабушка в восемнадцать лет — плакала так, что лицо распухло; надела темное повседневное платье, специально пряла перед приездом гостей, чтобы руки покрылись разводами от немытой шерсти. Бабы говорили: не понравилась жениху-то, руки грязные. Тем не менее, родители сватов прислали. Мария понимала, что мачеха держать ее в доме не будет: сестры Катя с Тоней на подходе, а у мачехи своих трое ребят (отец умер к тому времени), но надеялась, что и сейчас откажут, как отказывали женихам до этого.

Почему они так не хотели замуж?

Ответ деду обещали дать в восемь вечера. Мария плакала, мачеха пожалела ее, решила отказать жениху, но пока запрягала лошадь — передумала, поехала к гадалке, не сказавши падчерице. В это время зашла сноха Ивана Петровича, по деревенской простодушной хитрости не объяснив цели визита:

— Манька, парни на беседе волнуются, какой ответ жениху?

Мария отвечала, что поехали отказывать. Сноха не сказала, что от Ивана, что, мол, подождите. Решила — много чести будет. Успокоилась, что откажут, и ушла.

А мачеха отправилась от гадалки к жениху и помолвила их; по дороге узнала от соседок про гостью, приступила с расспросами, прежде чем объявить о решении.

— Машутка, Иван Петровича сноха являлась, спрашивала, небось, что мы Павлу ответили, а Машутка?

Бабушка молчала.

— Так ведь, ирод, сама-то ничего не говорит, проклятая! (В третьем лице о падчерице, это не ругань — растерянность). Павел за приданым не гонится. Что скажешь-то? Нравится он тебе?

…

— А Иван Петрович из богатой семьи, такой никогда не посватает — неровня.

…

И, наконец: — Машутка, завтра в город поезжай, Павел на платье денег дал, кольца купил, перстень тебе, два пуда мяса обещал. Пятьсот рублей за тебя даю приданого и машину швейную.

Вот тут-то, на ночь глядя, пришел бледный Иван Петрович с предложением взять без приданого. Повезло мачехе: раз невесту перебивают, можно ее в любом случае без пятисот рублей отдавать. Павел согласится.

Мария хотела передать жениху, что отдают силой, но побоялась. А Ивану отказала. На другой день пришли родители Ивана Петровича, не погнушались — подтвердить, что берут без денег. Толку… Вскоре — девичник в Горках, выкличка в Роздумовской церкви и свадьба в Пономарицах, деревне жениха. Маленькая Тоня плакала басом: — Сестричка, пойдешь замуж, возьми меня с собой.

Сводный братик Сережа уговаривал: — Не ходи, не ходи, сестричка!