Память острова Мэн - [13]

Несколько лет после этого не могли найти никого, чтобы косить луг, покуда наконец за дело не взялся бесстрашный солдат из одного гарнизона. Он начал косить в центре поля, и косил вокруг себя, по окружности, следя одним глазом за движением косы, тогда как другой его глаз —

озирался вокруг с благоразумной осторожностью,

дабы финнодери не застал его врасплох.

Он завершил свою работу спокойно. Это поле, расположенное в округе Мароун, близ руин старой церкви св. Триниана[137], по сему обстоятельству зовется до сих пор Круглым Лугом.

Вот одна из многих показательных историй, что рассказывали мэнские крестьяне о громадной силе финнодери.

Джентльмен, решивший построить на своей земле, у основания горы Снайфелл[138], в местечке, называемом Шолт-е-вилл, большой дом со службами, велел, чтобы с побережья доставили необходимое количество камней. Но один громадный белый валун, который он облюбовал для особенной части намеченного строения, не могли сдвинуть с места, несмотря на общие усилия всех мужчин округи. К вящему изумлению всех, однако, не только этот валун, но также все добытые камни, заполнившие более ста возов, были за одну ночь доставлены с берега к намеченному участку не знающим устали финнодери, и в подтверждение этого замечательного подвига любопытному посетителю до сих пор указывают на белый валун.

Джентльмен, для которого весьма кстати была исполнена эта работа, желая вознаградить нагого финнодери, велел положить для него в его обычное убежище несколько предметов одежды. Волосатик, заметив одеяния, поднимал их одно за другим, так выражая по-мэнски свои чувства:

Шапка для головы, — увы, бедная голова,

Платье для спины, — увы, бедная спина,

Штаны для ног, — увы, бедные ноги;

Пусть все это будет твоим,

Но твоей быть не может

Веселая долина Рушен.

Повторяя эти слова, он удалился с печальным причитанием[139], и теперь —

Ты можешь слышать его голос на пустынном холме,

Когда горные ветры имеют силу, —

Это дикий плач по его погребенной любви,

По его давно погибшему чудесному домику.

Многие старые люди оплакивают исчезновение финнодери, ибо говорят: «С тех пор как он лишился своей земли, мир перестал быть веселым».

Кутлар МакКуллох

[140]

— Поторопись, хозяйка, — укладывайся, и уходим. Нынче здесь будет Кутлар МакКуллох[141].

— Галлоуэйский вождь?[142] Не может этого быть. Он охотится за рыбачьими судами далеко в море. Ветер свеж и дует он с суши, — морской король занят другою работой.

— Поспеши, хозяйка! Так же верно, как то, что я грешник, — МакКуллох будет первым к обеду. Я видел его широкий парус, когда стоял на утесе; я уверен, он будет здесь очень скоро. Так что поднимайся, и уносим ноги, пока еще можем. Его корабли встают на якорь в Заливе Рэмси[143].

— Ах, ветер дует свежий и море штормит, до завтра у нас довольно времени! Бен Варри[144] оградила весь берег цепью. И сегодня свадьба у Милехарана![145] Есть суп, есть баранина, чтобы поставить на стол, и пол в амбаре выметен для плясунов.

— Слушай, что я говорю! Ведь это не шутка. Кутлар МакКуллох приметил дымок[146]. Если ты будешь медлить и дальше, нам станет темно от галлоуэйцев в дверях. Припасы хватай, поднимай скотину и прибей тех малых, которые хорохорятся.

— Ладно, тогда поспешим из церкви, и я поскорее устрою пир. Мы съедим все что сможем, выпьем самое лучшее. Пусть тогда бродяги сходят с приливом на берег — добро пожаловать на кости с приправой из тяжелых тумаков. У нас Дони Мор[147], ты сам и еще два десятка; вы пригвоздите бродяг этих к полу.

— Совет твой хорош, и дух твой отважен. Пусть не скажет никто, что у мэнцев робкие сердца. Шиш МакКуллоху! Так что выноси вино и проси Дони Мора сюда обедать. Он сядет рядом с Джен, королевой его сердца, и выпьет эля за свою дорогую малышку. Я позабочусь о жите, об овцах и о бычке, схороню их от ведьм и от МакКуллоха. Долго ль будет являться за данью разбойничий вождь и уносить все не слишком горячее и не слишком тяжелое? Однако поздно бежать, когда Кутлар у порога.

— О, Бен Варри в море, и она будет править волнами.

— Может, смягчится сердце человека, полное гневом, при взгляде на твое доброе личико и от запаха твоего отменного супа. Однако сюда едет свадебный поезд, веселый и людный. Все для обеда готово, поэтому дай мне руку и закрепи здесь стол. Мы съедим все что сможем, а МакКуллох пускай по канату отправляется к рыбам.

Чашки с супом весело пошли по кругу, черпак тотчас глубоко погрузился в хаггис[148], всяк протянул свою миску за долей снеди, когда — «Слышите топот, МакКуллох здесь! Парни, вскочили! Девки, прячьте все мясо! Мы заставим этих бродяг быстро сыграть отбой».

МакКуллох перешагнул порог, с улыбкой оглядел изобильный стол:

— Слишком поздно торопитесь, добрые люди, — МакКуллох пришел, и корабль его в бухте у Ята[149]. Суп его не волнует, без супа он обойдется, зато хаггис с бараниной — это доля МакКуллоха.

Пиратов было много, свадебных гостей мало, так что пираты уселись за баранину и за тушенку.

Но с того дня по сей день, как велит наш северный обычай, не доверяем мы ни ветру, ни чарам морской девы, а едим первым делом наше любимое мясо и за супом толкуем о деяньях МакКуллоха.