Память о мечте - [4]

Она и потом много ездила по стране. И с полной самоотдачей, не жалея сил и времени, помогала молодым найти себя в литературе, когда работала в «Литературной России». И как депутат Дзержинского райсовета добивалась предоставления квартир, а сама при этом жила в коммуналке.

Вот почему она имела право на иронию, говоря о тех, кто прячется от жизни за «двойными стеклами», когда «В своей квартире, как в тюрьме, скучаем, и телевизор запиваем чаем, двухмерности программ подчинены».

Не нужно вставать на ходули, чтоб выделиться из толпы «людей похожих», словно вылепленных «из однозначной пустоты». Истинно «непохожих» выделяет сама жизнь, и это они делают ее неповторимой и осмысленной, отрекаясь во имя этого от благополучия и сытости, от устроенности и проторенных дорог».

Эта книга – дань памяти прекрасному Человеку, Поэту, Переводчику.

Хочется верить, что и спустя более четверти века после смерти Ирины Озеровой, ее творчество никого не оставит равнодушным, как не была никогда равнодушной и сама Ирина Николаевна, считавшая, что человек должен отвечать за все, что он делает в жизни, за каждое сказанное слово.

Член Союза писателей России,

член союза «Мастера художественного перевода,

кандидат филологических наук

Е. О. Пучкова

I Ирина Озерова (1934–1984) Стихи разных лет

Поэт

Наполовину оплыла свеча,

А он не замечал в раздумьях долгих.

Слова, как заклинанья, бормоча,

Их ставил в ряд и в будущее вел их.

И авторучкой заменив перо,

И заменив свечу электросветом,

Он мучился и созидал добро,

И воевал со злом. Он был поэтом.

Обманывал издатель и жена,

А критики везде подтекст искали.

Он высекал слова, как письмена

Рабы египетские высекали.

В постели умирал, бывал убит —

То на дуэли, то ударом в спину.

Бывал прославлен и бывал забыт,

Но до сих пор перо его скрипит,

Но до сих пор свеча его горит,

Оплывшая всего наполовину.

Шуты

Шуты! Их жребий предопределен:

И комики, и трагики – все плачут,

А публика об их слезах судачит —

Вот испокон известности закон.

Шуты везде и всюду на виду,

Неверный шаг становится судьбою,

И невозможно даже раз в году

Шуту побыть наедине с собою.

И каждый – соглядатай их любви,

И каждый – их отчаянья свидетель…

Шуты! Они как маленькие дети

Всем тайны доверять должны свои.

Чем публика за это платит им?

На всех, конечно, не хватает славы.

Шуты пред ней обнажены и слабы,

Но шут – и слабый – ей необходим.

Лишь тем благодарит она за труд,

Лишь тем она за смех и слезы платит,

Что и смеется вместе с ним, и плачет…

А с ней – и после смерти – плачет шут.

Милостыня

Актер стоит, как маршал на параде,

Возносятся подмостки над толпой…

И все ж у славы просит он скупой:

– Подайте мне, подайте, Христа ради!

О чем бишь, я? О пастухе и стаде?

О паперти под пышным алтарем?

О том, как мы живем или умрем?

– Подайте мне, подайте, Христа ради!

И милостыню в круговой поруке

Религия спешит подать науке.

За милостыней – руку тянет власть…

Кто первый подал нищему монету?

Она веками кружится по свету,

Чтобы опять в его ладонь упасть.

Скоморохи

Скоморохи – почти журналисты,

Их припевки – всегда актуальны.

Драматурги они и артисты,

Из эпохи пришедшие дальней.

Рот смеющийся выписан чисто,

Слезы скроет их грим натуральный…

То им солнечно в жизни, то мглисто,

Но всегда скоморохи печальны.

И стоит скоморох у порога…

Он – создатель особого слога, —

Как ненужная ветка, засох.

И его раздавила эпоха —

Ведь любое излишество плохо,

В изобилье пропал скоморох.

Скомороший клевер (Трилистник)

1 Атомы надежды

Отличать мы отучились

Перепелку от щегла —

Может, – лебедь, может, – чибис, —

Невеселые дела.

Не такие уже невежды —

Просто заняты другим.

Скоро атомы надежды

В циклотроне расщепим.

В новом доме крупноблочном,

Голом, как на чертеже,

Мы и плачем, и пророчим,

Все познавшие уже.

До земли – пролеты лестниц,

Лифта медленный полет…

…А на небе светит месяц,

Словно песенку поет.

2 Живая вода

Умираем мы от жажды

Снова стать самим собой…

Но является однажды

Скоморох с живой водой.

К представленью не готовясь,

Он приходит в трудный час,

Как надежда или совесть,

Или сила жизни в нас.

Не скулит и не суется

В жизнь чужую, как в кино, —

Над самим собой смеется

И над нами заодно.

И когда в последнем вздохе

Приобщаемся ко мгле,

Не пророки – скоморохи

Остаются на земле!

3 Молитва

Возношу тебе, Всевышний,

Не молитву, а хулу.

Я вдыхаю дух сивушный

У палатки на углу.

Божий мир… А, может, – глобус —

Краска и папье-маше?..

В переполненный автобус

Трудно втиснуться душе.

Серый снег под небом серым,

Серой улицы ледник,

Дышит адским духом серным

Тормозящий грузовик.

Бесконечная дорога —

То щебенка, то гудрон.

И доносится до Бога

Разных двигателей гром.

Две ноги давно бессильны,

И четыре колеса

Благовоние бензина

Воскуряют в небеса.

Если бы ты был, Всевышний,

Ты явил бы миру лик,

Ты признался бы: «не вышло!»,

Уничтожив черновик.

А теперь мы сами боги,

И бездумно, без следа

По космической дороге

Уезжаем в никуда.

…Но ночами детям снится,

Что вот-вот Земля поймет:

Почему летают птицы?

Почему трава растет?

«На арену выбегает клоун…»

На арену выбегает клоун,

До опилок делает поклон он,

И костюм его просторный вечен,

И белила и багряный нос…

Иногда бывает он бездарен,

Гениален или же вульгарен,

Если он немного человечен,

На него не убывает спрос.