Память крови - [53]

Он направлял свои медиумические способности на поиски мудрости, а также использовал их для обретения связи с той или иной тайной традицией, проходя посвящение «как бы в зеркале», или, образно говоря, инициируя своё «отражение». Кроме того, некоторые члены совершенно закрытых организаций признавали его «братом» без обычного в таких случаях предварительного посвящения. Мог он или нет называться посвящённым «второго плана» – в чём убеждал кое-кого из наших друзей – не суть важно. Майринк обладал обширными познаниями, но его трагическая судьба и эмоциональная неуравновешенность, проистекавшие из крайней ненависти к своей матери, помешали ему достигнуть состояния высшей реализации.

Мастерство Майринка, проявившееся в его романах, неизменно состояло, прежде всего, в том, что повествование основывалось на реальных фактах. В нашем случае история Белого Доминиканца выстроена вокруг публикаций ныне позабытого австрийского синолога, профессора Пфицмайера – эрудированного учёного, весьма сведущего в вопросах даосизма. Небезынтересно отметить, что научные круги деликатно попросили сего замечательного профессора выбирать впредь другие темы для своих изысканий. Это объясняет, почему в написанных позднее статьях Пфицмайер обращается к совершенно иным вопросам. Его время и окружение не были готовы для даосских учений, и статьи исследователя подверглись осуждению как чересчур фантастические. Как бы там ни было, у Майринка была возможность познакомиться с некоторыми работами Пфицмайера,[309] и в них он сразу же увидел потенциал для написания романа. По личному свидетельству друзей писателя, он до такой степени был воодушевлён чтением упомянутых статей, что счёл своим долгом постараться посредством ясновидения вступить в контакт с древней даосской традицией. Но Майринку удалось не только это: он сумел отождествиться с даосизмом до такой степени, что обрёл способность постичь тайны его адептов и интегрироваться в их учение. Белый Доминиканец – самый глубокий, а также наиболее «аутентичный» роман Майринка.

Существует ряд работ о даосизме, написанных на различных европейских языках.[310] Также изданы документы[311] китайской колонии города Сиена, которую, вероятно, составляли купцы, торговавшие с Европой задолго до Марко Поло. Хорошо известно, что в последний период существования империи Сун, коей угрожало неминуемое монгольское вторжение, местные учителя-даосы покинули Китай и переселились в другие страны, чтобы сохранить свою традицию в более благоприятных условиях. Не стоит забывать сей факт, поскольку распространённое на Западе мнение, будто даосизм ограничен только территорией Китая, ошибочно. Учитывая, что даосская традиция включает в себя традицию, называемую на Западе алхимической, каковая является неотъемлемой частью даосизма, небезынтересно отметить, что во времена династии Тан, когда резкий ригоризм конфуцианства так или иначе выдворил даосское мировоззрение из китайских обычаев, некоторые учителя-даосы переселились именно в исламские страны, где, как нам сейчас известно, они дали начало великой алхимической традиции мусульман или, по крайней мере, способствовали её возникновению.[312]

Путь Дао, а равно и алхимии, есть путь освобождения, имеющий экзотерический и эзотерический аспекты. Однако, в даосизме чисто алхимический компонент – «алхимический» в том смысле, который вкладывают в это слово на Западе – почти никогда не является главной целью Пути. У даосизма очень древние корни, и современные учёные ныне склоняются к тому, чтобы признавать его источником общество более архаичное, чем Древний Китай, возможно, пропавшую цивилизацию, сам факт существования которой наука только начинает предполагать. И всё же с самого своего возникновения до эпохи Троецарствия (220-280 гг.) даосизм не прекращал расти и развиваться, приобретая всё большее значение: его пропаганда до такой степени начала оказывать влияние на общественный строй, что в пору Восстания жёлтых повязок (184 г.) создавшие даосскую политическую партию мятежники победили и свергли правительство. Мы знаем об уникальных примерах эзотерической традиции, правящей обширной империей в течение продолжительного времени, как, например, в случае династии халифов-фатимидов. Для того чтобы возвыситься в тайной иерархии, земными наместниками которой считались фатимиды, было необходимо пройти различные стадии эзотерического познания.

Точно так же обстояли дела и в даосской иерархии: даосизм в своём апогее действительно являл иерархическую структуру для элиты, а для остальных – путь освобождения, мудрость которого была доступна всем, способным её понять.

Вершину даосской эзотерической пирамиды составляла группа адептов, или посвящённых, называемых «Бессмертными»; их было семь, восемь, одиннадцать – количество адептов никогда точно не ограничивалось, и их ряды постоянно пополнялись новыми «Бессмертными». Это «Бессмертие», которое не стоит понимать в том смысле, в каком его понимает христианство, и является целью даосского пути. Цель оная есть бессмертие тела здесь, в сём мире, посредством создания «субтильного тела», каковое суть тело физическое, но чрезвычайно очищенное – тело, наделённое бессмертием. При этом разум не утрачивает сознания и также становится бессмертным.