Памирская жуть - [105]

– Эти пещеры более тысячи лет назад облюбовали для себя буддистские монахи. С течением времени пещеры превратились в один из крупнейших храмовых комплексов северо-восточного Турфана, – самозабвенно пояснял гид.

И тут земля под ногами туристов заходила ходуном, а по склонам гор в долину полетели камни. Отверстия гротов окутались клубами густой пыли, а испуганные китайцы стали наперебой горланить о землетрясении. Когда видимость улучшилась, обалдевшие от неожиданных толчков туристы рассмотрели у подножия скалы силуэты пяти человек. Их одежда, лица и волосы были покрыты толстым слоем пыли. Трое мужчин и две женщины с интересом осматривались по сторонам, видимо совершенно не представляя, где они сейчас находились.

Яркая вспышка ослепила людей, и окружающий мир перестал для них существовать. А мгновением позже они очутились в неизвестном им скальном гроте. Над их головами нависал каменный козырек, происхождение которого наверняка не обошлось без участия человека. Вся его поверхность была расписана яркими изображениями – Будда в позе лотоса, Будда в нирване. А в нескольких шагах от них, прислонившись к каменной кладке, с закрытыми глазами полусидела Алекс. Зубров тут же бросился к ней и стал тормошить девушку. От неожиданности встречи и охватившего его волнения он лишь мычал что-то нечленораздельное. Калугина медленно подняла веки и посмотрела в мокрые от слез глаза друга. Стены грота продолжали мелко вздрагивать, а откуда-то из каменных недр до ушей ошеломленных всем пережитым людей доносились негромкие звуки.

– Что это… музыка? – встрепенулась Алекс и тут же сама ответила: – Да… да, это музыка! Слышишь, Семен?

Загадочные звуки то пропадали в одной стороне, то вновь рождались в другой. Казалось, будто какой-то невидимый музыкант, мгновенно меняя свое местоположение в пространстве, решил позабавить уставших от невероятных приключений людей своим сказочным мастерством.

– Боже мой! – по-немецки прошептала Калугина. – Я еще не слышала ничего более прекрасного. Это же… абсолютная музыка!

При этих словах экспедишники, не сговариваясь, переглянулись.

Мелодия действительно была удивительной. Стиль не поддавался никакому определению. Нельзя было даже сказать, какие инструменты были задействованы в этой волнующей игре. И инструменты ли вообще. Создавалось впечатление, что это сам окружающий их мир изливает на благодарных слушателей свою прекрасную душу. Музыка вбирала в себя все и всех. Ее очищающие звуки без остатка смывали воспоминания о только что пережитых страхах. Она взывала к самым чистым и самым искренним побуждениям души. Хотелось петь, хотелось жить. И жить именно сейчас, и именно так. Кто знает, быть может, именно такую музыку услышал Будда в момент, когда к нему пришло Озарение.

Зубров осторожно, как если бы прикасался к ледяной скульптуре, полуобнял подругу и, склонившись к ее аккуратному ушку, прошептал:

– Помнишь, у Вовки Кузьмина: Звуки над головой… Это не ангелов плач, Это не демонов вой…

Алекс повернула к нему лицо. Девушка плакала. Это были слова ее любимой песни.

ЭПИЛОГ

Суббота выдалась жаркой. Редкие и легкие словно пух, облака, отражаясь в водах прекрасного озера, откровенно скучали в ожидании попутного ветерка. Парк, разбитый вдоль Цюрихского озера, был полон народа. Катающаяся на роликах молодежь лавировала между степенно гуляющими парами, вызывая у людей старшего поколения недовольные взгляды.

Патрик Крюгер и Семен Зубров, устроившись поудобнее на прохладном камне парапета, негромко беседовали.

– Ну, как твой новый сотрудник? Ты им доволен?

Семен отставил пустую бутылку из-под пива.

– Ты знаешь, парень схватывает все буквально на лету. Я думаю, из него выйдет толк, если… – Патрик скосил на собеседника улыбающиеся глаза. – Если он оставит в покое мою секретаршу.

– О Фархаде так ничего и не слышно? – поинтересовался Зубров.

Крюгер отрицательно покачал головой.

– Это я во всем виноват, Семен. Если бы я знал, что тогда вовсе не вы с Максом открыли «дверь», я бы ни за что не отправил его назад.

– Всего не предугадаешь, Патрик. Остается лишь надеяться, что проводник все-таки найдет выход в наш мир.

– Если он еще жив, – тихо добавил Крюгер.

– Если он еще жив…

Мужчины с минуту молчали. Но тут Семен неожиданно хлопнул себя по лбу.

– Чуть не забыл! – воскликнул он. – Давно хотел тебе рассказать. В начале пятидесятых годов мой отец проводил исследования на Ловозере. А именно – на Роговом острове.

– Что за исследования? – сразу заинтересовался Крюгер.

– Подробности позже. Так вот, они тоже наткнулись на следы открывавшейся «двери». И этот процесс там тоже сопровождался сильнейшими аномалиями.

Однако договорить Зуброву не дали. Весело переговариваясь и заговорщически перемигиваясь, подошли Алекс с Максом. Девушка жмурилась от солнца, но еще больше – от удовольствия. Она самозабвенно лакомилась мороженым. Руки Шмидта были заняты шестью запотевшими бутылками пива.

– Патрик! Неужели это правда? – безо всякого предисловия спросила Калугина.

При этом она внимательно следила за реакцией Крюгера.

Патрик с Семеном переглянулись.

– Простите, это вы о чем, госпожа Калугина? – прекрасно понимая, что она имела в виду, шутливо поинтересовался Крюгер.