Паломничество Ланселота - [2]

В пиршественном зале у камина сидел король Артур с золотым кубком в руке. Сидел он на троне, еще в середине прошлой суровой зимы перенесенного с парадного возвышения поближе к огню. Рядом стояло простое деревянное кресло — Ланселотово. Волнистые белые волосы короля падали ему на лоб и плечи, корона-обруч была надвинута на самые брови, а тонкое горбоносое лицо с небольшой бородкой немного портила гримаса скучающего человека. У ног короля лежала Диана, последняя собака Камелота.

Когда-то в старом замке была добрая дюжина фантомных собак разного возраста и разнообразных пород, и у них даже водились щенки. Но, как известно, со временем фантомы изнашиваются и бледнеют, если их периодически не подпитывать, а на это нужны деньги, и вот их-то как раз и не было. Бедная Дианка уже дряхлеет, отуманивается и понемногу превращается в призрак собаки. Скоро она и вовсе растает. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь — королевство у них бедное, захудалое, можно сказать, королевство.

Король Артур обрадовался сэру Ланселоту и тут же предложил кубок вина с дороги.

— Где странствовал мой доблестный Ланселот? — спросил он. — В северных морях. — Были приключения?

— Да нет, ничего особенного: видел пару морских драконов, отогнал их от берега в открытое море.

— И конечно, освободил какую-нибудь морскую царевну?

— Чудищ в тамошних водах много, а вот царевны что-то не попадаются. Вода, наверное, холодная… Между прочим, ваше величество, левый герольд не доигрывает до конца приветственную мелодию. — Я уже заметил. Надо будет им заняться.

— Без меня кто-нибудь заглядывал в Камелот?

— Два проезжих рыцаря-крестоносца. Но им у нас не понравилось.

— Они, верно, ожидали встретить в замке разгульный пир с красивыми и доступны ми девицами?

— Вроде того. Эти невежды даже не знали, почему на плащах у них нашиты кресты и зачем они направляются в Иерусалим. „Пограбить маленько!“ — сказали они, когда я спросил их о цели похода. Я этих крестоносцев угостил и вежливо выставил.

— А знаешь, король, они не соврали: паладины Господа Бога грабили охотно и умело.

— Вот-вот, и морды у них были самые разбойничьи. — А больше никто не заезжал? — Больше никто.

— Да, друг король, захирел наш Камелот, опустел твой Круглый стол, — сказал сэр Ланселот, протянув ноги к огню и попивая подогретое вино. — Послушай, а давай-ка устроим тебе королеву! Я начну за ней куртуазно волочиться, ты станешь ревновать — вот и драма, вот и развлечение.

Король наклонился, поставил кубок на каменный пол рядом с креслом, выпрямился и укоризненно взглянул на сэра Ланселота.

— Ты это серьезно? Ты хочешь поселить здесь, в Камелоте, красивую фантомную дуру в качестве королевы?

— Ну да…

— А хочешь, я скажу, зачем это тебе надо, сэр Ланселот Озерный? — Слушаю, мой король.

— Ты хочешь, чтобы я занимался ею во время твоих постоянных таинственных отлучек и не скучал. Благодарю за заботу, Ланс, но, право же, не стоит труда. Такая королева очень скоро надоест мне до оскомины.

— Да, фантомная королева — это скучно и утомительно, ты прав, друг король. Вот Сандра — та могла вызывать персон, она сумела бы пригласить для тебя настоящую Гвиниверу.

— А настоящая Гвинивера оказалась бы стервой, и нам обоим житья бы от нее не стало, — король поднял свой кубок и пригубил.

— Вполне возможно, друг король, что Гвинивера-персона не пришлась бы по вкусу ни мне, ни тебе, тут заранее не угадаешь. И страшно даже представить, какие из того могли бы проистечь неприятности! Так что, выходит, все и к лучшему.

— У тебя, сэр, все к лучшему, — проворчал король.

Они помолчали, потягивая вино и глядя на огонь.

— Знаешь, мне сегодня показалось, что я видел на холме Индрика, — сказал Ланселот. — Показалось?

— Увы. Я подошел, а это цветущий терновый куст. Вот — укололся о шип.

Король покосился на зеленый палец Ланселота и пожал плечами:

— Как можно спутать единорога с терновым кустом, Ланс? — Я же спутал.

— А какой прекрасный был единорог и как он пел! Мы больше никогда не услышим его дивных печальных песен…

— Что до меня, то мне, признаться, больше нравились бодрые песни Фафнира. На пример, улетный марш драконов, — и Ланселот запел нарочито хриплым басом: Когда драконы разворачивают крылья, пред ними ветер гонит пыль и прах. Когда летит драконья эскадрилья — внизу царят смятение и страх. Гребень — по ветру, Крылья — вразлет! Драконы, вперед! Только вперед, а не наоборот!

Король, поначалу слушавший Ланселота с заблестевшими глазами, вдруг понял, что его разыгрывают, швырнул кубок об пол и воскликнул:

— Ланселот! Гнусный рыцарь и жалкий обманщик! Не было у Фафнира никакой драконьей эскадрильи и не пел он никогда такого дурацкого „улетного марша“! Признайся, что ты только что его сочинил!

— Ну и сочинил. А что мне остается делать, если мой король по крайней мере раз в месяц устраивает в Камелоте пару дней вселенской скорби: хандрит, капризничает, раздражается по всякому поводу и того гляди соорудит фантомного палача и велит отрубить мне голову вместе с обручем? Как же мне не попытаться развеселить твое печальное величество? Или в Камелоте уже и пошутить нельзя стало?