Паладины - [44]
Костя прикрылся щитом, который изрядно потяжелел от десятка торчащих в нем стрел, и вытащил меч. От револьвера было бы, конечно, больше проку, но патроны в барабане не бесконечны, а заряжать оружие необходимо было двумя руками. Щит же для русича был теперь куда важней огневой мощи. Малышев утешил себя тем, что у него наконец появился шанс испытать в бою полученные за год навыки владения холодным оружием.
Рядом помахивал секирой Захар. Уцелевшая обслуга «Адама» в лице Марко с двумя щитами прикрывала Сомохова, руки которого занимали револьвер и плошка с углями для фитиля. Как последний редут за спинами находилась повернутая к врагу повозка с заряженной пушечкой. В такой толпе картечь способна была заменить два десятка воинов, но, к сожалению, русичи могли рассчитывать только на один выстрел. Потому огнестрельное оружие, а тем паче пушка, откладывались на самый крайний случай.
…В щит глухо ударил дротик, потом еще один. Теперь из потяжелевшего он начал превращаться в просто неподъемный. Когда же в нем застряло еще и копье, Малышев попробовал обрубить древки метательных орудий врага или хотя бы сбить часть из них на землю. Он чуть опустил верхнюю часть щита, намереваясь мечом очистить его поверхность, и тут же короткое лезвие проскользнуло в образовавшуюся щель. Будь его снаряжение таким же простым, как и у нападавших, это было бы последнее мгновение его жизни. Но кольчуга выдержала сталь вражеского клинка. Стоявший рядом Захар среагировал первым. С уханьем он обрушил свою секиру, послышался чавкающий звук, и Костя увидел чужую отрубленную кисть руки. Неожиданно это не вывело его из себя, а как будто придало сил. Меч сам собой устремился в щель между своим щитом и щитом сибиряка. Лезвие скользнуло по чему-то твердому. Костя ударил еще пару раз и выглянул. Напротив него, прикрываясь красными разукрашенными щитами, крутились двое мусульман, еще один, зажимая фонтанирующую кровью культю, натужно выл и отползал назад.
Увидев лица врагов, скуластые, покрытые черной щетиной, Малышев воспрянул духом. Видно было, что невысокие мусульмане побаиваются здоровенного «франка». Да и еще рядом с ревом рубил азиатов бывший красноармеец. Костя решился на атаку.
Острие его меча скользнуло в сторону ближайшего противника. Тот слегка подался назад, но выпад предназначался не ему. Чуть довернувшись, русич обрушил град ударов на щит мусульманина, находившегося справа, заставив его отойти в глубь строя, и тут же перевел атаку на левого. Легкие щиты, которыми привыкли пользоваться нападавшие, не были надежным прикрытием от хорошей стали. Второй дейлемит тоже попробовал отпрыгнуть вглубь, но толчея и напирающие сзади сотоварищи не дали ему произвести этот нехитрый маневр. Сыграла свою роль и разница в силе. Великолепная сталь миланских мастеров быстро искромсала лозу и прикрытый тканью тростник, меч же, поднятый мусульманином, был не самого лучшего качества. Оружие русича переломило его, как сухую ветку, и с противным хрустом разрубило ключицу нападавшего.
Во время атаки Малышев слегка увлекся и подался вперед, о чем ему тут же напомнило лезвие чужого копья, скользнувшее по плетению кольчуги в районе бедра. Будь противник поточнее, посильнее и поближе, острие вполне могло бы пробить кольца брони.
Костя увернулся от брошенного издалека зупина, подался назад и огляделся.
На месте зарубленного азиата тут же появились двое бородатых крепышей. Тычок в щит одного, выпад в сторону другого. Замах… Один из воинов румийского султана прикрылся от меча латинянина древком секиры – это было ошибкой. Чудовищный удар, на который явно не рассчитывал противник, отбросил топор, лезвие скользнуло по древку и самым кончиком задело горло чернявого пехотинца. На помощь товарищу бросился сосед, но было поздно. Пока один из дейлемитов пробовал зажать рукой хлещущую из горла кровь, Костя обрушил на поднятый тростниковый щит второго четыре мощных удара. Может, в искусстве владения холодным оружием русичи и не достигли уровня профессиональных воинов этого времени, зато легко компенсировали недостаток навыков длиной рук и большей физической силой. Над своими противниками Костя возвышался почти на полторы головы.
На четвертом ударе под ноги полетели ошметки щита. Бородач зашелся в крике, пытаясь зажать полуотрубленную руку, и тут же получил двадцать сантиметров железа в брюхо.
Сбросив с меча труп, Костя поднял глаза и увидел, что на месте убитых размахивают клинками еще трое противников.
…Он рубил, колол, бил врага ногами, щитом и локтями. Вокруг росла гора мертвых и шевелящихся тел, а черноволосые, всклокоченные, верещащие дейлемиты перли и перли, исступленно выкрикивая непонятные кличи и пытаясь достать его своими короткими мечами и топориками. Щит весь покрылся зарубинами, Малышев раз пять сбивал острия копий и дротиков, а противник все наседал. Глаза азиатов горели яростью, зрачки были неестественно расширены. Костя всмотрелся в лицо очередного врага. Может, наркотик? Непонятно.
