Паладины - [40]

Малышев обвел лагерь взглядом, потом ткнул за плечо указательным пальцем:

– А с ними как?

Археолог ответил через полминуты:

– Это – война. Они знали, куда идут.

– То есть… хер с ними?

Ученый задумался:

– Получается, что так.

Малышев отобрал бурдюк и сделал пару больших глотков, после чего отбросил пустую емкость к телеге.

– Ну и блядская штука жизнь!

Ученый согласно вздохнул.

6

К Никее крестоносная армия дошла в четвертый день до майских нон[50]. По крайней мере, именно так назвал Косте дату католический священник. Сами русичи давно потеряли счет дням и в определении календарных данных полностью полагались на местных экспертов.

Город был великолепен, пусть и не такой царственный, как Константинополь, но значительно более величественный, чем, допустим, Милан или Пьяченца. Никея, стоявшая на берегу одного из самых красивых и самых широких озер Вифинии[51] и окруженная внушительной крепостной стеной, казалось, была неприступной для толп латинян. Длина первой оборонительной стены составляла почти четыре с половиной километра, высота крепостных стен достигала девяти метров, а толщина – от четырех до шести метров. Через каждые сорок шагов над стеной возвышалась мощная полукруглая башня. Эта была первая серьезная преграда на пути армии воинствующих паломников.

Предводители христианских армий на некоторое время доверили руководство Готфриду Бульонскому. Войска, растянувшиеся на многие лиги, собирались несколько дней, еще пару суток крестоносцы приходили в себя при виде той громадины, которую им предстояло покорить. В разбитых вокруг города лагерях готовились осадные машины, лестницы, заготавливались фашины[52]. Боэмунд все еще оставался при дворе в Пелекане, уламывал басилевса выполнить «уговор» и присматривал за поставкой продовольствия и строительного материала для осады.

На совете крестоносцы распределили между собой стороны города, с тем чтобы окружить Никею сплошным кольцом войск и предотвратить все сношения осажденных с жителями окрестных городков, из которых к защитникам непрекращающимся потоком шло подкрепление. Эта задумка была, бесспорно, правильной. Лотарингцы Готфрида занимали северную часть, Танкред, в отсутствие дяди предводительствующий лангобардами, прикрыл восток, юг оставили провансальцам графа Тулузского, а с запада к городу примыкало Асканское озеро. Таким образом, подходы к городу по суше полностью блокировались. Проблема была в одном: провансальцы запаздывали.

7

К стенам крепости обоз с водой вышел уже глубокой ночью. При такой скорости он вполне мог не успеть прибыть на место и к утру, но проблема с поломками неожиданно оказалась решенной на какое-то время. По предложению одного погонщика из всех бочек на землю вылили половину содержимого, в результате повозки смогли дойти до лагеря без особых задержек.

Вечером их нагнали оборванцы с косами и раритетными копьями. Оказалось, что это остатки крестьянского войска под предводительством Петра Пустынника двигаются на соединение с главными силами христиан. Глаза людей, большинство из которых потеряли в этих землях друзей и семьи, горели огнем, а широкие мозолистые руки крепко сжимали свое немудреное оружие. За время ожидания папских войск крестьян здорово подучили греческие инструкторы, и теперь в сторону мусульман двигалась уже не разномастная толпа, а вполне сплоченная небольшая армия.

По прибытии в лагерь из обоза ускакал десяток Тансадиса. Грек посчитал необходимым доложиться присутствующему при ставке Готфрида Вутумиту. Великий дука был представителем басилевса и, кроме координационных функций, по-видимому, выполнял еще целый ряд тайных заданий.

Официально для помощи христианскому войску был придан двухтысячный отряд пелтастов из числа крещеных тюрок под руководством Титакия, одного из приближенных к кесарю военачальников, и лучники Циты. Но кроме воинов в рядах крестоносцев было множество проводников из числа живших здесь некогда византийцев, сотни обозников. Тысячи местных христиан, придя на помощь освободителям Гроба Господня, сооружали теперь вместе с кнехтами осадные валы напротив городских ворот.

За день до прихода графа Тулузского, или, как его звали сами византийцы, Исангела, Вутумит от имени императора предложил турецкому гарнизону сдать город без боя, обещая жизнь и возможность вывезти семьи из окружения. Мусульмане отказались. По озеру к ним подплывали суда с зерном и пехотой, через южные ворота один за другим прорывались небольшие отряды кавалерии, высылаемые Кылыч-Арсланом на помощь родному городу. Само воинство правителя Романии и хозяина Никеи, собранное в Мелитене, двигалось на помощь и, по слухам, было уже на расстоянии одного-двух дневных переходов. Гарнизон, несмотря на толпы христиан под стенами, помнил победы над крестьянским ополчением и посматривал на противника свысока, ожидая только подхода туркмен, для того чтобы обрушить кельтов обратно в море.

…Русичи расположились на ночевку под телегами, когда Костя заметил, что Сомохов что-то активно обсуждает с подъесаулом.

– О чем беседа, други?

Ученый обернулся к товарищу:

– Вы понимаете, Константин Павлович, пытаюсь убедить Тимофея Михайловича сообщить командованию о том, что утром на нас нападут тюрки, а он упирается.