Палачка - [112]
— Вы процитировали, — сказал Доктор, — Браччо и Джонсона. А известно ли вам еще одно, гораздо более веское высказывание? Скажем, Де… Ну?..
Петр, хоть и не растерялся вконец, как Франтишек, но не среагировал на подсказку.
— Вы что же, — нахмурился Доктор, — не слыхали о Дефурно?
— Дефурно Анри, — встрепенулся Петр, — исполнитель, или Месье, Парижа, а значит, и всей Франции, всего за одиннадцать лет, с момента вступления в должность в 1939 году успел обработать в общей сложности 255 клиентов и двух клиенток.
— А знаете, — спросил Доктор, — почему это ему удалось?
— Простите, — потупился Петр, — нет…
— А следовало бы, — назидательно сказал Доктор, — ибо небезызвестное высказывание может еще не раз пригодиться и вам. После войны его стали попрекать тем, что по неофициальным данным германские трибуналы обошли его по количеству Акций, а главное — он, мол, вообще не должен был соглашаться участвовать в расправах немцев над французскими патриотами. "Мое дело — топором махать, — ответил он критикам, — вот и все. А рассуждать не входит в обязанности, — добавил Доктор, сделав знак председателю, что с вопросами покончено, — палача!"
— Переходите к «Совке», — распорядился председатель.
Петр вытащил вопрос "Казнь через расстрел". С ним он разделался быстро. Он описал все разновидности расстрела в военных условиях: тип «соло» — взвод целится по мишени "глаз — сердце", а потом командир производит дострел в затылок — и массовый вариант — огороженный участок сначала обрабатывают пулеметными очередями, а потом разравнивают бульдозером. Затем он перешел к казни через расстрел в мирное время, например, в некоторых американских штатах предусмотрены закрытые боксы для стрелков-добровольцев, чаще всего родственников жертвы преступления или просто охотников — они нажимают на курок по сигналу, передающемуся через наушники. Этот способ обработки распространен довольно широко, но с профессиональной точки зрения, подчеркнул Петр, малоинтересен, потому и отдан на откуп дилетантам.
Доктора стрельба тоже не интересовала, поэтому он даже не стал задавать вопросов. Петр Краль, поклонившись, направился к выходу, и только теперь Влк заметил, что он с облегчением разминает пальцы левой руки, а на правой отчетливо видны (хотя к доске он не подходил!) следы мела. Он понял, что Карличек своим вторжением тянул время — прикрывал быструю смену пробора, а значит, способствовал обману экзаменаторов. Но бывший прокурор уже предложил выставить Петру четверку, и Влк с радостью согласился: после перерыва училище ждала горькая пилюля.
Его тревога еще более возросла, когда председатель комиссии отказался от спиртного.
— Теперь я знаю, — произнес он трагическим голосом, — что все беды от простаты! — Доктор не клюнул даже на свою любимую текилью, которую Влк нарочно припас для сегодняшнего дня. Теперь Шимона Гуса могло спасти только чудо.
Влк немного воспрял духом, когда парень вытащил по «Клаке» вопрос "Сажание на кол", а по «Совке» — и вовсе «Повешение», которое они мусолили больше всего. По первому вопросу следовало говорить о Ромильде, любимице Доктора, — благодаря ему Влк наизусть знал эту love story VIII века из жизни лангобардов, увековеченную Паоло Диаконусом; поэтому Влк рассказывал о ней ребятам особенно подробно. Но из Шимона на сей раз улетучился даже слабый налет интеллекта, иногда появлявшийся под воздействием особо сильных стимулов. Стремясь доказать, что в незнании виноват ученик, а не система обучения, Влк попытался сам задавать наводящие вопросы. Однако в результате говорил он один, и, когда Шимон — в первый и последний раз — подал голос, все стало яснее ясного.
— Поскольку, — изо всех сил старался Влк, — ее побудила к измене похоть, то ей проткнули колом — что? Ну?
— Жопу, — сказал Шимон. По второму вопросу он и вовсе рта не раскрыл.
Такого провала Влк не ожидал. Когда за Гусом захлопнулась дверь, ему захотелось выбежать вслед за ним. Но ведь ПУПИК — тот корабль, который он выстрадал в своих мечтах и в беготне по канцеляриям, отспорил у судьбы, и он не мог покинуть мостик только потому, что один из матросов свалился за борт. Он попытался спасти Гуса, напомнив о его славном предке и невзгодах, постигших его отца.
— А главное, — сказал он в заключение, — недостаток интеллекта можно компенсировать другими качествами. Я убежден, например, что массовую, — продолжал он через силу, готовый сквозь землю провалиться от стыда, — обработку он провел бы лучше прочих, и значит, у него хорошие перспективы в странах "третьего мира". Я предлагаю допустить его к экзамену по мастерству!
— Бедя, — доверительно обратился к нему председатель, — то, что ты никого не хочешь сбрасывать со счетов, делает тебе честь, но если мы дадим ему проскочить, то тебе самому окажем медвежью услугу: первый же твой недоброжелатель без труда докажет, что сегодня таких палачей и среди тюремщиков пруд пруди и нечего выбрасывать деньги на обучение. Нет, Бедржих! Именно потому, что он — Гус, он не должен позорить ни тебя, ни себя. Итак, — резко оборвал он свою речь, чтобы избавить Влка от дальнейших комментариев, — продолжаем!
