Палач - [42]
— Знаете, я смотрю на вас, честных и порядочных людей, и на собственное отражение в зеркале, и знаете, что я вижу?
Прихожане ждали, затаив дыхание.
— Грешников… Я вижу грешников. Ни один из нас на этой земле не совершенен. Но как творения Господа, мы тратим свою жизнь на то, чтобы стать лучше.
Аудитория разразилась овацией, по рядам собравшихся пополз шепот одобрения, кое-где в воздух взлетели крики «Аминь!»
— Но потом, — продолжал пастор, — я смотрю дальше. Я смотрю на этот мир, в котором мы живем, и знаете, что я чувствую? Страх. Я вижу столько жестокости, столько ненависти, столько злобы. И даже церковь! Можем ли мы обращаться к ней за помощью, в то время как всего неделю назад, еще один священнослужитель — по сути своей слуга Божий — был уличен в домогательствах к семилетнему мальчику! Это скверное место! Я люблю Бога, но здесь его нет!
Будучи профессионалом, виртуозно игравшим свою роль, пастор отвел взгляд от завороженной аудитории и посмотрел прямо в камеру.
— Я обращаюсь ко всем, кто не верует в Господа… Я хочу у вас спросить:
А что, если есть Бог?
Что, если есть рай?
Что, если есть ад?
И что, если… так, в виде предположения… мы все уже в этом аду?
Бакстер нажала кнопку отбоя и тяжело вздохнула. Сквозь затемненное стекло она увидела, как Леннокс встала из-за стола, подошла к Кертис и обняла ее, желая ободрить и успокоить, хотя той явно было неловко. Она явно не собиралась отдавать подчиненную на съедение волкам. Эмили попыталась представить себя и Ваниту в такой же ситуации, но лишь тряхнула головой, отгоняя эту абсурдную мысль.
Перед этим у них с лондонской начальницей состоялся разговор продолжительностью в тридцать пять минут. Накануне, после событий на Центральной вокзале, у них не было времени связаться. Дежурно поинтересовавшись эмоциональным состоянием Бакстер, Ванита попросила в подробностях рассказать о случившемся, чтобы проверить рапорт, присланный американцами. Они немного поговорили о вероятности совершения столь же чудовищных убийств в Лондоне, оценив ее как довольно высокую, и о пугающем отсутствии прогресса в расследовании. Они согласились, что Бакстер должна оставаться в Нью-Йорке в качестве представителя столичной полиции, пока Ванита будет держать оборону дома.
Пока Леннокс и Кертис разговаривали, Эмили набрала Томасу коротенькую эсэмэску. Она напрочь забыла сообщить ему, что не приедет, и теперь осознала, что вряд ли сильно улучшила их отношения.
Из кабинета вышла Леннокс, следом за ней Кертис.
— Прошу всех, кто работает над убийствами, пройти в совещательную комнату.
Примерно треть присутствующих набилась в тесное помещение; некоторым даже пришлось стоять снаружи и прислушиваться. Происходящее чем-то напоминало картину у церкви пастора Джерри Пилснера. Бакстер протолкнулась вперед и присоединилась к Рушу, Кертис и Леннокс. Незадолго до этого Руш написал на огромной белой доске сведения о пятерых убийцах.
— Все здесь? — спросила Леннокс, глядя на стоявших снаружи сотрудников. — Хорошо. Для тех, кто не успел еще познакомиться: это старший инспектор Бакстер из полиции Лондона, это специальный агент Руч из ЦРУ.
— Руш, — поправил ее тот.
— Как-как? Рош?
— Может, вашу фамилию надо произносить Рауч? — спросил мускулистый полицейский в переднем ряду.
— Нет, — ответил Руш.
Его поразило, что а) этот парень считает его настолько тупым, чтобы не знать собственное имя, и б) еще несколько человек попробовали разные версии произношения его многострадальной фамилии:
— Рууз?
— Роуз?
— Руши?
— Руш, — вновь вежливо поправил их агент Руш.
— У моего соседа такая же фамилия, как у вас, но он называет себя Раучем, — гнул свое парень в первом ряду.
— Может, потому, что он действительно Рауч? — резонно заметил агент.
— Его зовут Руш, — сказала собравшимся Кертис, — как в слове «куш».
— Ну все, прекратите! — воскликнула Леннокс, перекрывая гам. — Прошу вас, давайте ближе к делу. Тишина! Пожалуйста, агент… Руш.
Он встал.
— Итак… это наши убийцы, — начал он, показывая на доску, — представленные в лаконичном, читабельном формате, чтобы каждый из присутствующих мог проникнуться сутью вопроса. Кто скажет мне, какой из этого можно сделать вывод? — спросил он, будто обращаясь к школьникам на уроке.
Сосед мистера Рауча прочистил горло:
— Какие-то мудаки кокнули наших ребят, и им не поздоровилось. Так!
Здоровяк поддержал свое заявление одобрительным возгласом, потом сам себе поаплодировал. Некоторые к нему присоединились.
— Именно! — возбужденно воскликнул он.
— Ладно, — терпеливо кивнул Руш, — а что-нибудь чуть более конкретное? А?
— Убийства в Нью-Йорке и Лондоне зеркально отражают друг друга.
— Совершенно верно, — ответил Руш. — Это означает, что и в Лондоне в любой момент может быть совершено преступление с пометкой «приятного мало». И вот здесь вполне резонно встает вопрос: «Почему?» С какой стати объявлять войну именно этим двум городам, и только им?
— Фондовые биржи? — выкрикнул кто-то.
— Огромные деньги?
— Куча журналистов?
— Мы должны учитывать все эти факторы, — заметил Руш. — Поехали дальше. О чем еще говорит наш список?
