Пахарь - [46]
— Чтобы было чисто, как на палубе! — напутствую я. — У будущего моряка под ногами всегда должна быть чистая палуба.
Петик старается, но хорошо выжать тряпку ему трудно, и я помогаю. Когда порядок в доме наведен и ужин готов, я разрешаю детям полить овощи. Они любят возиться с водой и наперебой подставляют лейку, большую и маленькую, под прозрачную струю. Пусть почувствуют усталость. Пусть проголодаются. Когда цель достигнута, я командую:
— Под душ шагом марш! Вымыться, причесаться, ужинать!
Девять, а Димы нет, и мне одиноко. Половина десятого, а его нет. Я закипаю. Он давно злоупотребляет моим терпением. Не знаю, какие к этому времени могут остаться нерешенные вопросы и неотложные дела. Тысячи людей укладываются в урочные часы и, поди же, успевают. Так и не отучила его во все вникать самому. И вот оно, наказание за обстоятельность. Интересы дела, конечно, превыше всего, а семья — что семья? Позавчера были нелады на бетонном заводе, слесари устраняли неисправность, а он стоял у них над душой и вдохновлял. Ну, может быть, не стоял, а тоже орудовал гаечным ключом. Но когда гайки закручивает управляющий, это тоже стояние над душой. Вчера пришли вагоны с долгожданным лесом, и он организовывал разгрузку. Что он скажет в свое оправдание сегодня?
Включаю информационную программу «Время», после которой дети отправятся спать. Тихо урчит машина, и появляется Дмитрий Павлович. Устал и запылился. Вот сейчас я обрушу на него всю накопившуюся и распирающую меня злость. Но ему не до моих эмоций. У него уже были сегодня большие эмоции. И я не произношу ни одного из припасенных злых, больно жалящих слов.
— Папа пришел! Папа пришел! — скандируют сыновья. Налетают, вцепляются.
Поднимается веселая суета, но я навожу порядок. Папе нужно вымыться. Папа еще не ужинал. Но вот изголодавшийся глава семьи расправляется с ужином, и сыновья, терпеливо ждавшие этой минуты, как по команде налетают на него, старший справа, младший слева, и тискают, и тузят его, стараются повалить этакую человеческую глыбу. Дым коромыслом. Жалею, что я не третий сын Голубева и не могу так же неистово накинуться на него и мять, валить, колошматить. О, я бы на сей раз постаралась, не дала спуску. Через десять минут я командую:
— Дети, спать! — и все блаженно переводят дыхание.
Я не спрашиваю о том, о чем хочу спросить: «Ну, что тебя сегодня задержало?» Я опять усмиряю себя, я — само терпение, само всепрощение, сама вселенская доброта.
— Что нового? — спрашиваю я и улыбаюсь. — Как поживает твоя рабочая эстафета?
Он отвечает и загорается. Приводит замечательные примеры. И пружина злости медленно слабеет. Я успокаиваюсь. Он здесь при любимом деле, а я — при нем, и этим все объясняется. Я уже рада, что не позволила злости вырваться наружу. Не надо мешать мужчине, когда он делает свое дело, поет свою песню. Но как быть тогда с моим делом, с моим правом на свою песню? Дима увлекся и не замечает моей раздвоенности. Завариваю крепкий чай. Сидим, чаевничаем. Я слушаю. Выйдя на орбиту, он совершает первый виток, начинает второй.
— Все очень интересно, но давай не будем повторяться, — прошу я. — Ты часто выступаешь перед людьми, а люди не уважают повторяющихся ораторов.
— Да? — удивляется он. — Но, к твоему сведению, я не оратор, а начальник. Начальника же подчиненные выслушивают не по своей воле, а в силу служебной необходимости. И если я что-то повторю два или три раза, я только усилю впечатление.
— Молодец! — похвалила я. — Тебе уже не так просто наступить на ногу. Будь добр, закажи Ташкент. Я целую вечность не разговаривала со своими стариками.
Дима берется за телефон, вызывает Ташкент.
— Мамочка, здравствуй! Как ты, как папа? Какое у тебя давление? Не беспокоит? И папа в норме? Я очень рада. Что у вас нового? Не знаете, куда девать персики? Варите компоты, крышки я вам привезу. Кирилл и Петик обожают ваши компоты. И Дима — тоже. У нас все по-старому. Остро не хватает времени. Одно верчение, никакой личной жизни. («Но-но!» — рокочет Дима). Крепко-крепко тебя обнимаю, целую. В это воскресение не приедем. Кирилл идет в школу. В следующее — обязательно!
Матери и отцу уже много лет, и я ко всему готова. Уютное родительское гнездо — уютнее его ничего нет на свете — скоро опустеет. Сейчас мы видимся раз в месяц, чаще не удается. Я чувствую, как им тяжело без меня и внуков.
— Порядок? — интересуется Дима.
— Пока да.
Он раскрывает толстенный том, а я ложусь. Наваливается пустота. Потом меня подхватывают и колышут волны снов. Картины другой, полуестественной, сказочной жизни, в которой я и близкие мне люди — главные персонажи, а часто и вершители судеб, — обволакивают, и это проникновение в иные миры и измерения очень похоже на необыкновенные приключения. Научиться бы управлять снами. Чтобы сон, захватывающий и страшный, не кончался долго-долго. Чтобы события в нем развивались по моему хотению. Но, исполнись это мое желание, научись люди управлять снами, и человечество погибнет. Земная жизнь перестанет привлекать людей, они будут стараться продлить свои сновидения до бесконечности. Развитие прекратится, все покатится вспять с высокой горы… Пусть сны остаются тем, чем они были всегда — счастливой возможностью пофантазировать, повитать в облаках, пережить опасность остро конфликтных ситуаций, спасение в которых приходит прозаически просто — путем пробуждения.
Сергей Татур — известный в Узбекистане прозаик, автор острых, проблемных романов. С открытой непримиримостью обнажает писатель в романе «Периферия», повести «Стена» и рассказах теневые стороны жизни большого города, критически изображает людей, которые используют свое общественное положение ради собственной карьеры.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».