Пагуба. Переполох в Петербурге - [101]

– Я хочу уехать в Варшаву.

– Ну и с Богом, хорошо сделаешь. Будет, пожалуй, у нас скоро такой переполох, что и тебе, может быть, лучше бы отсюда подальше. Поезжай, поезжай в добрый час, там, наверно, встретишь своего любезного. Он теперь в Варшаве и гоняется за тамошними красотками, отбей его у них. Ведь ты такая хорошенькая, что тобой не налюбуешься.

Несмотря на эту льстивую приправу, на лице Клары выразилась тихая грусть при мысли, что Понятовский действительно изменил ей в Варшаве и волочится за другими.

– Жаль, моя миленькая, – заговорила Мавра Егоровна, – что Понятовский чужой у нас человек. Был бы он верноподданный ее величества, так государыня всемилостивейше позволила бы ему жениться на тебе.

– Да я сама не пошла бы за него, если бы его принудили взять меня за себя, – с живостью перебила Клара.

– Ну, как знаешь! Я сказала это так, только к слову. Да отчего же ты не едешь в Варшаву?

– Меня не хотят выпустить.

– Кто же это?

От прежнего сильного волнения и испытанного теперь раздражения при воспоминании о Понятовском у Клары кружилась голова, и она говорила, не отдавая себе отчета в своих словах. Озадаченная вопросом графини и стесняясь высказать о проделках с нею Чоглокова, хотя Марья Симоновна, по-видимому, и уполномочила ее на это, она как-то бессознательно на вопрос Шуваловой, кто же не хочет ее выпускать, отвечала:

– Ваш муж!

– Как мой муж? Это еще что за новость? – с удивлением вскрикнула Мавра Егоровна.

– Виновата! Я совсем не то хотела сказать, – проговорила, смешавшись, Клара, потирая рукою лоб и глаза, как будто приходя в себя.

– То-то, моя голубушка, вижу я, что ты совсем растерялась, как я заговорила о твоем Понятовском. Да ты, я думаю, моего мужа никогда и не видала? – лукаво спросила Мавра Егоровна.

– Нет, я его видела несколько раз.

– А где? – торопливо перебила графиня.

– У госпожи Лихтер.

– Ну и, разумеется, он за тобою ухаживал? – с любезно притворною улыбкою спросила Мавра Егоровна.

– О нет, – равнодушно проговорила Клара. – Зачем ему за мною ухаживать, когда он нашел себе другую.

– Другую? – привскочив с кресла, спросила графиня. – А как зовут ее?

– Мина.

Графиня сильно наморщилась.

– Мина, – повторила она вполголоса. «Хорошо, я доберусь до него, – подумала Мавра Егоровна. – Отлично сделает государыня, если она положит конец всем этим развращениям. Нужно посильно подбивать Федора Яковлевича да указать Демидову на эту негодяйку Мину. Пусть он хорошенько призаймется ею», – думала Мавра Егоровна. – Я вижу теперь, что ты хорошая девушка, – обратилась Шувалова к Кларе, – а что согрешила, то с кем греха не бывает. Ведь поганцы мужчины – особенно такой, как Понятовский, – соблазнят хоть кого. Будь спокойна, моя сударушка, я сегодня же все расскажу государыне, она защитит тебя и даст тебе средства уехать в Варшаву. Уезжай туда подобру-поздорову, да только уезжай поскорее, – сказала графиня, снисходительно кивнув Кларе головою на прощание.

XX

Мавра Егоровна провела всю свою жизнь при дворе, начав со скромной должности камер-медхен при царевне Елизавете Петровне еще в ту пору, когда царевне приходилось в самые юные годы жить при трудных условиях. Мавра Егоровна, по отцу Шепелева, успела хорошо ко всему присмотреться и умела в случае надобности отлично владеть собою. По уходе Клары она при встрече со своим мужем сделала вид, что не получала никаких возмутивших ее известий о любовных проделках графа, и даже, напротив, обошлась с ним очень дружелюбно и несколько ласковее, нежели обходилась всегда. Петр Иванович был очень доволен, что дело уладилось благополучно и что Мина так уступчиво, хотя и неохотно исполнила его наставление, уехав на время в Нарву. Он слышал и уже не только от своей жены, но и от других лиц, что государыня твердо намерена взяться за самые строгие меры для исправления поврежденных нравов, что в Петербурге с такою благою целью будет произведен большой перебор всех личностей, подозреваемых в любовных связях, и что в этом случае императрица приказала действовать беспристрастно, хотя бы розыск касался и самых знатных персон.

В тот же вечер, после того как Мавра Егоровна виделась с Кларой, она пересказала своей царственной подруге обо всем, что узнала от этой откровенной посетительницы. Государыня вспомнила, как она обратила однажды внимание на эту прелестную девушку и что к ней доходили разные слухи об отношениях Клары к поляку-красавцу, за которым следили в Петербурге не так, как за каким-нибудь опасным политическим агентом, но как за слишком смелым волокитою. Императрица в свою очередь склонилась к той общей в Петербурге молве, что Клара была дочерью короля Августа II, и это при рассказе о ней Шуваловой еще более побудило государыню принять в обманутой и потом покинутой девушке особенное участие. Она приказала выдать Кларе немедленно заграничный паспорт, выдача которого была сопряжена в ту пору с большими хлопотами и разными формальностями, и поручила Марье Егоровне осведомиться у Клары, не нуждается ли она в деньгах, добавив при этом на случай, если окажется, что у нее нет денег на проезд, то снабдить ее ими на счет государыни.