Падший ангел - [38]

Он заподозрил также, что Бруну де Вашконселуш,^{217} нарушив клятвенное обещание, вернулся из-за границы, вознамерившись восстановить преступную связь.

Но у Калишту не осталось времени на новые предположения. Закутанная в шинель фигура сообщила о себе сухим кашлем; и тотчас из окна раздался ответный, более приятный на слух кашель. Прозвучавший затем диалог открыл Калишту, кем были собеседники.

— Очень хорошо, что ты получил мое письмо, Вашку! — сказала Аделаида. — Ты был в доме у своей тетушки-графини? Я послала туда напоминание о том, что сегодня была новена^{218} в память о Ранах Господних…^{219}

— Я был изумлен! — ответил Вашку да Кунья. — Что за внезапное решение? Уехать в поместье в такую погоду! Как странно!..

— Причиной этого была я, — произнесла его собеседница. — Мое сердце столь чувствительно, что из любви к тебе не допускает, чтобы голос другого мужчины обращался к нему в тех же словах, которые я хочу слышать и принимаю только из твоих уст. Лучше я останусь здесь наедине с мыслями о тебе, чем буду вынуждена терпеть дерзости Калишту де Барбуды…

— Как?! — перебил ее Вашку. — Неужели этот человек, такой серьезный!.. Такой богобоязненный!..

— Он — захолустный лицемер и грубиян!.. Тайком собирался поднести мне стихи!.. Какое оскорбление! Какое неуважение к моему положению!..

— И какое безнравственное и безбожное создание! Женатый человек, в летах, легитимист и, как говорит, католик, а осмеливается на такое… Я в ужасе! А ведь тетушка-графиня поручила мне пригласить его в воскресенье на праздник в честь Ран Господних… Можно ли верить людям!.. Но ты, Аделаида, должна присутствовать на празднике. В этом году мы отмечаем его со всей пышностью. Проповедник уже прочел мне свое наставление, обнаружив весьма глубокое знание предмета. Кузина Ласерда будет петь «Benedicite», а другая кузина, виконтесса Лагойнш, исполнит «Tantum ergo».^{220} Мы непременно устроим праздник лучше, чем граф Мелреш. Завтра я начну собирать цветы и попрошу кузин украсить алтарь в честь волхвов и в честь трех главных добродетелей.^{221} Теперь я его хранитель, ты разве не знаешь?

— Я не знала, любовь моя, — отвечала Аделаида, испытывая чувство гордости при виде благочестивого восторга этого превосходного юноши.

Около часа их разговор продолжался в том же тоне.

Луна следила за двумя собеседниками из-за туч, понемногу начавших рассеиваться.

Небо посинело и покрылось звездами, чтобы вознаградить добродетель хранителя трех главных добродетелей и прекрасной девы, которую судьба готовила к браку с самым деятельным устроителем празднества в честь Ран Господних, после которого благочестивый граф Мелреш должен был лопнуть от зависти.

Тем временем Калишту Элой про себя заключил, что если Вашку да Кунья не был святым, то в таком случае, несомненно, обнаруживал все признаки безусловного идиотизма.

Столь критическое отношение свидетельствовало о том, что дух Калишту уже клюнул на ядовитую приманку частичного нечестия, обещавшего вскоре выродиться в нечестие полное. И словно в наказание за насмешку над добродетельным юношей, он ощутил, как его сердце наполняется горечью.

Мало того что он услышал, как Аделаида обозвала его лицемером и грубияном. Провидению, которое покровительствует счастливым влюбленным, провидению, не иначе как с маленькой буквы, было угодно, чтобы Вашку да Кунья, этот юноша во цвете лет и красоты, радовался новенам и своей роли хранителя трех главных добродетелей… а в это время Калишту, уже прошагавший полпути к смерти, пылал нечестивым огнем и греховной страстью и отводил взор от сверхнепорочного образа супруги в чепце и синей косынке, которые, по моему разумению, достойны всяческого почтения.

Последние слова, произнесенные Аделаидой и Вашку, заслуживают того, чтобы быть записанными.

Девушка, прервав восторги благочестивого молодого человека, который испытывал наслаждение, представляя себе, как разозлится граф Мелреш, спросила его с милым изяществом, когда же наступит желанный день их брачного союза.

Вашку несколько помедлил с ответом:

— Подождем смерти тети Китерии, она хочет завещать мне свои поместья в Алгарви.^{222}

— Значит, мы, — заметила опечаленная Аделаида, — не сможем быть счастливы без поместий тети Китерии, мой Вашку?

— Никто не может быть счастлив, если он не покорен воле старших, — отвечал Вашку. — Тетя Китерия выразила желание, чтобы я дождался возвращения короля^{223} и принял святой обет. Тогда в нашем роду появится еще одна епископская митра, ибо главные епархии королевства принадлежат нам как бы по наследству.

Услышав это, Аделаида, вопреки всем своим сердечным чувствам, испытала ощущение, напоминающее то, что возникает при несварении желудка.

Глава XXII НОВАЯ БЕЗДНА

Разящий удар ланцета не смог вскрыть язву в груди Калишту де Барбуды. Когда человек теряет сердечное равновесие, бесполезно ожидать, что рассудок сможет его восстановить. Он может обрести это равновесие лишь после горьких испытаний. Впрочем, человек, который начинает безумствовать в сорок четыре года, по моему мнению, будет безумствовать на закате жизни только сильнее.

Передо мной два знаменитых примера. Один из них — Калишту Касарельюшский, а второй — Генрих VIII Английский. Сей последний, дожив до сорока лет, оставался столь достойным человеком, что даже писал против нечестивого Лютера