Падший ангел - [74]

– Это дата нашей первой встречи, – невозмутимо отвечал Дэвид. – Она мне кажется весьма знаменательной, ведь с тех пор мы уже не были свободны друг от друга, не так ли?

Мне нечего было возразить. На сей раз он был, несомненно, прав.

Вскоре работа над миниатюрами и кольцом была завершена, и мы получили свой заказ. Портреты были заключены в медальоны черного дерева: мой – на толстом шелковом шнурке, Дэвида – на тонкой золотой цепочке. Мы торжественно повесили свои портреты друг другу на шею. И тут мне стало дурно от осознания простой истины: «Скоро, слишком скоро мне придется снять его, когда я пойду в объятия другого мужчины». Вынув из коробочки кольцо, Дэвид надел его мне на палец – в точности, как сделал бы это на бракосочетании.

– Сентенция на нем не отличается красноречием, – сказал он с затаенной грустью, – но я и сам не очень-то красноречив. Эти простые слова трогательны в своей наивности. И пусть будет так, как здесь сказано: в жизни и смерти неразделимы. Носи его всегда, любимая моя, – ради меня.

Я выполняю его просьбу.

Минул месяц – как я и опасалась, слишком быстро. Однажды утром я лежала в объятиях Дэвида, пальцы мои блуждали по следам его ран. Он был в полудреме, голова его покоилась на моих разметавшихся волосах. Как я любила эти мгновения – столь нежные и всепоглощающие, но вместе с тем проникнутые покоем!

– Дорогая, тебе обязательно нужно оставаться в Рэе? – сонно пробормотал он, зарывшись лицом в мои волосы.

– А разве тебе здесь не нравится? – прильнула я к нему.

– Не о том речь, но я подыскал коттедж в Гастингсе. Если бы ты перебралась туда, мы могли бы быть вместе каждый день и мне не пришлось бы набивать на мягком месте синяки, несясь галопом десять миль, – тихо засмеялся он, еще не проснувшись окончательно.

– Но разве тебе будет удобно, если на батарее узнают о моем существовании?

Дэвид лишь крепче сжал меня в объятиях.

– Любимая моя, разве это имеет для меня хоть какое-то значение? К тому же коттедж находится на Замковой горе, а батарея расположена за две мили от города. Им нет нужды знать о тебе, коли ты этого не хочешь.

– Здесь у меня полно вещей, – разволновалась я, – целый воз наберется. Представляешь, какая это морока?

– Никакой мороки. – Его голос был все еще сонным, но Дэвид уже начал просыпаться. Его руки шаловливо блуждали по моим грудям. – Мы можем раздобыть повозку и превратиться на один день в фермера с женой, приехавших в город на ярмарку.

Руки его играли все оживленнее, и мои глаза начал застилать розовый туман.

– Верно, можно сделать и так, – томно протянула я, и розовый туман скрыл от меня все, кроме нас двоих, слившихся, как всегда, в единое целое.

Итак, мы уложили все мои пожитки в большую крестьянскую телегу и тряслись в ней целых десять миль до Гастингса. Это была незабываемая поездка! Дэвид – вылитый деревенский парень в штанах до колен, холщовой рубахе и соломенной шляпе, сбитой на затылок, – ловко управлял повозкой, натягивая загорелыми мускулистыми руками поводья и нахлестывая по бокам ленивых лошадей. А я подпрыгивала на сиденье рядом с ним – ни дать ни взять фермерская жена в широком чепце и клетчатом хлопковом платье. И все же я была счастливее самой королевы. Искрилось море под сияющим солнцем, из-под колес поднимались белые клубы меловой пыли, а мы купались в лучах счастья.

Марта отнеслась к переезду без малейшего ропота. Мне думается, она восприняла его даже с некоторым облегчением, поскольку отныне была избавлена от моих капризов в те дни, когда Дэвид отсутствовал. Новый коттедж был далеко не так вместителен и красив, как тот, что мы оставили в Рэе, но он уютно примостился у стены замка. Гуляя там вечерами, мы смотрели на Пролив, в ту сторону, где на французском берегу жгла свои походные костры наполеоновская «Армия Англии» в ожидании приказа ринуться к британским берегам.

– Как ты думаешь, кончится ли это когда-нибудь? – спросила я Дэвида во время одной из прогулок.

Он пожал плечами.

– Пока Наполеон способен вести за собой армию, вряд ли Англия будет в безопасности. Когда-нибудь его сила будет сломлена раз и навсегда, но не думаю, что это время уже наступило, и молю Господа, чтобы у нас нашелся генерал подходящего калибра. Иначе нам конец.

От этого разговора мне стало не по себе, и я теснее прижалась к Дэвиду, желая в душе, чтобы он был кем угодно, только не солдатом.

Иногда наши прогулки продолжались до глубокой ночи, и я заводила разговор о звездах, демонстрируя познания, приобретенные за годы, проведенные в Маунт-Меноне. Часто я обнаруживала, что внимание Дэвида сосредоточено не на звездах, а на мне, и тогда начинала выговаривать ему. Крэн в таком случае непременно высказался бы в том смысле, что ему вовсе не обязательно разглядывать Венеру в небесах, когда существует Венера на земле, к тому же у него под боком. Дэвид же изъяснялся просто: «Уж лучше я посмотрю на тебя, любовь моя», – и лучше сказать не смог бы никто.

Дни – один прекраснее другого – бежали как песок сквозь пальцы. Приближалось время моего отъезда. С момента нашего памятного разговора на колокольне Дэвид ни разу не нарушил моего желания, и мы по взаимному уговору не говорили о будущем. Теперь я знаю, что мне все же следовало затронуть запретную тему.