Падший ангел - [19]

– А как вам нравится это? – спросил он, резко отпустив меня. Ощущение было столь непривычным, что, посмотрев на полковника невидящим взглядом, я только и смогла, что прильнуть к нему.

С удовлетворенным вздохом он снова прижал меня к себе и на сей раз стал целовать медленно, мягко и ласково.

– О, весна, о, моя весна! – шептал он. – Я не чувствовал ничего подобного уже много лет. Мы вместе достанем звезды с небес, и ты сможешь украсить ими свои волосы…

В этот момент отворилась дверь, и я отпрыгнула от полковника, как испуганная лань. На пороге стояла Белль.

– Чем обязаны, Крэн? – спросила она.

На лбу полковника выступили крупные капли пота, что я, разумеется, отнесла на счет жары, и, вынув широкий белый носовой платок, он стал поспешно их вытирать.

– Просто заехал сообщить Элизабет о предстоящем бале и попросить об одном одолжении, – улыбнулся он.

– О каком еще одолжении? – холодно допрашивала его Белль.

– Полковник хочет, чтобы я была одета так же, как на первом балу, – торопливо пояснила я. – Я рассказала ему о своем новом серебряном платье, но он хочет видеть меня в белом.

– Судя по тому, как блестят ваши глаза, я понимаю, что мне пора восвояси, – констатировал Крэн. – Что вы за жестокосердная женщина, Белль! Следующие три дня будут самыми долгими в моей жизни.

Уже взявшись за дверную ручку, он повернулся к Белль и, одарив ее хитрым взглядом, спросил:

– Кстати, она никогда ничего не надевает под платье, когда находится дома?

И вышел.

Я залилась густым румянцем и только открыла рот, чтобы дать своей наставнице пояснения, как дверь вновь отворилась и в проеме показалась голова полковника.

– Только что, моя красная роза, у вас был урок номер один.

И дверь опять захлопнулась. Да, Крэн положительно был скорее дьяволом, чем человеком.

– А теперь изволь объяснить мне, что означает весь этот спектакль! – потребовала Белль. Внезапно мне стало весело: все-таки это здорово – нравиться кому-то.

– Поскольку ты не хочешь научить меня ничему, что связано с любовью, за мое обучение взялся Крэн.

– Как хорошо, что я вовремя вошла, – сухо парировала Белль. – Какая ты еще, в сущности, глупая маленькая гусыня! Ведь бумаги до сих пор не оформлены. А теперь, ради всего святого, пойди и надень нижнее белье. Хватит мне из-за тебя головной боли.

Словно на крыльях, я понеслась в свою комнату. Белль боялась, как бы чего-нибудь не произошло, пока не подписаны эти глупые, никчемные бумажки. Но я-то знала, что ей не о чем волноваться – Крэн слишком сильно хотел меня, чтобы рисковать.

Открыв дверь нашей спальни, Я ошеломленно остановилась: Люсинда сидела на своей постели с ножницами в руках и сосредоточенно резала свое золотое бальное платье на мелкие кусочки. Я не стала заходить внутрь и, тихо закрыв дверь, с неистово бьющимся сердцем прислонилась к ней спиной. По лестнице поднималась Белль.

– Что все это значит? – взорвалась она. – Только не говори мне, что Крэн…

– Там Люсинда, – прошептала я. – Она сидит и режет свое золотое платье.

– О, бедная девочка! – в волнении произнесла Белль и, знаком велев мне следовать за ней, вновь спустилась по ступенькам и вошла в свой кабинет.

– И ты не остановишь ее? – изумилась я.

Белль устало села за письменный стол и положила голову на ладонь.

– Думаю, нет.

– Но почему? – возмутилась я. – Это же безумие!

– Пусть лучше она изрежет свое платье, чем мужчину, которому она нравится.

Я вспомнила единственный разговор по душам, который произошел у нас с Люсиндой, и, в свою очередь, воскликнула:

– Бедняжка!

После этого Белль поведала мне историю Люсинды, которая частично уже была мне знакома. После того как ее мать повесили, Люсинда присоединилась к цыганскому табору. Дело в том, что в жилах ее отца текла и цыганская кровь, но он считался таким подонком, что даже цыгане не признавали его за своего. Вскоре после этого в городе, где она предсказывала прохожим судьбу, парочка юнцов попыталась изнасиловать ее. Ножом, который у нее был, она убила одного и изрезала до полусмерти другого. Люсинду посадили в тюрьму, и вскоре она предстала перед мировым судьей. Так случилось, что человек этот оказался старым другом Белль и членом печально известного «Клуба дьявольского огня». У него были странные вкусы, и от Люсинды судья буквально пришел в восторг. Поэтому после долгой беседы с девушкой он решительно закрыл дело и взял ее под свое «покровительство». Однако, на его вкус, она была еще «сыровата», поэтому судья отправил девушку к Белль, чтобы та «отшлифовала» ее и после этого вернула обратно. Теперь этот человек решил, что «шлифовка» слишком затянулась, и приказал, чтобы Люсинду прислали к нему в течение следующих двух дней.

– Не думаю, что она питает ненависть лично к нему, – с тревогой говорила Белль. – В конце концов, он спас ее от виселицы. Боюсь, она ненавидит мужчин вообще и в то же время привлекает их к себе, как удав – кроликов. Уж и не знаю, что из всего этого выйдет.

Но на этот раз ничего страшного не произошло. Как я уже сказала, пройдет еще целых десять лет, прежде чем Люсинда убьет еще раз.

Со свойственным молодости легкомыслием я вскоре забыла Люсинду вместе с ее проблемами. Три дня пролетели, как мгновение, и наступил вечер третьего бала.