Падшие люди - [20]

– О, доктор Ланкастер, кошки ужасно дрянные существа. Да хоть бы она десять раз была питомицей леди, а зря вы не дали ей утонуть.

– Каждый должен поступать по совести, миссис Уиггс, – ответил Томас.

Знай я, какой он на самом деле, ни за что не стала бы задирать его по поводу этих проклятых царапин. Я бы подхватила юбки и бежала прочь из его дома, как можно дальше. По правде говоря, я уже тогда понимала: что-то здесь не так. Но отказывалась признать, что совершила ошибку. Убеждала себя в обратном, любуясь бриллиантовым обручальным кольцом. Мне нравилось чувствовать его тяжесть; оно, словно якорная цепь, приковывало меня к дому в Челси, прогоняло страх голода и английской зимы. Я начинала постигать силу денег, позволявших пользоваться определенными благами. Деньги – это прежде всего простор, пространство, в котором можно двигаться, дышать, удобно вытянуть ноги, не опасаясь упасть. Бедные люди – ничтожества, их удел теснота. Бедность – это согбенное тело, сложенное в три погибели, зажатое со всех сторон. Задавленное, замурованное, лишенное возможности дышать. Здесь же я наслаждалась простором. В буквальном смысле. В особняке в Челси имелись комнаты, в которых можно было кружиться на площади в несколько футов, не задевая мебель. Я знаю наверняка, потому что как-то раз, страдая от безделья, пробовала это делать.

Томас встал, надел сюртук, посмотрелся в зеркало над камином, любуясь своим отражением, пригладил безупречно черные бакенбарды.

– Есть интересные новости, дорогая? – спросил мой муж, поворачивая голову и так, и эдак, чтобы убедиться в идеальной симметричности своего отражения.

Рассудив, что благоразумнее не гневить его, я опустила глаза в газету, которую листала все утро. Взгляд упал на одну маленькую заметку.

– Женщину какую-то убили в Уайтчепеле.

– Надо же, вот это новость, – прокомментировал он и, не глядя, швырнул мне на колени «Ивнинг ньюс». – Почитай лучше что-то более жизнеутверждающее. Например, что у принца нога заболела.

Наклонившись, Томас энергично чмокнул меня в щеку, попрощался, повернулся на каблуках, словно немецкий граф, и ушел.

Поведение мужа немало меня смущало. Почему он отрицал, что у него на шее царапины? И потом, эта нелепая история про кошку… То есть, какую бы сказку господин ни рассказал своим домочадцам, ее достоверность не подвергается сомнению, так, что ли? Несмотря на то что любой другой человек, имеющий глаза и уши, сочтет ее смехотворной? Я относила это на счет того, что у меня нет опыта супружеской жизни и мало что известно о нравах верхушки среднего класса. В принципе, в моем восприятии все это было по меньшей мере странно, как будто я жила с иностранцем. Мы говорили на одном языке, но временами казалось, что одни и те же слова, звучавшие из моих и его уст, означают совершенно разные вещи. Мое изначальное стремление занять авторитетное положение в доме уже улетучилось, и теперь моей энергии хватало лишь на то, чтобы пытаться приспособиться к предлагаемым обстоятельствам. Но, во всяком случае, мне не приходилось выносить судна и выхаживать больных, у которых грыжа размером с Уэльс. Я винила себя. Вечно ступала своими неуклюжими лапищами не туда, куда надо, и никак не могла приучить себя держать язык за зубами. Завизжала на него, как торговка, когда он упомянул мой возраст. И, естественно, ничего этим не добилась. И это был не последний раз, когда я не сумела понять, чего от меня ждут.

Пребывая в унылых раздумьях, я неожиданно для самой себя снова наткнулась взглядом на статью в газете, которую Томас так непочтительно отмел. Заметка была маленькая и по большому счету довольно стандартная, но скудные подробности сами бросились мне в глаза, как это всегда бывает, если в заголовке упомянут твой родной город.

КОШМАР И УЖАС В УАЙТЧЕПЕЛЕ

В мертвецкой Уайтчепела находится неопознанный труп женщины, которую зарезали насмерть сегодня в период между двумя часами ночи и четырьмя часами утра. Ее изуродованное тело было обнаружено на лестничной площадке в Джорджиз-билдингз (Уайтчепел). Джорджиз-билдингз – доходные дома, заселенные рабочим классом.

Женщине было нанесено двадцать четыре удара острым предметом. Орудие убийства не найдено, следов убийца не оставил. Жертва – женщина средних лет и среднего роста, черноволосая, с круглым лицом. Судя по всему, она принадлежала к низшему сословию.

То первое сообщение было не очень информативным: несколько строчек, примечательных лишь тем, что они в немногословных выражениях уведомляли о совершении жестокого преступления. По непонятной причине я подумала про Томаса и его царапины, однако он был не из тех, кто любит слоняться по Уайтчепелу. Двадцать четыре колотые раны…

Спустя несколько дней в газетах появились новые подробности убийства. В одной утверждалось, что женщине нанесли не двадцать четыре, а тридцать или сорок ударов. Один из бедняков, спускаясь по лестнице, споткнулся о ее тело. Он был не первым, кто прошел мимо убиенной: в половине четвертого утра еще один обитатель переступил, как он думал, через спящую бродяжку, по пути в свою каморку. Без четверти пять очередной жилец обратил внимание на женщину, лежащую в луже крови, и побежал искать полицейского.