Падшая Грейс - [46]

* * *

Среди ночи — а точнее, в четыре часа утра — Грейс проснулась и увидела, что Джейн стоит у окна и всматривается в темноту.

— Что стряслось? — сонно спросила она.

— Что-то… не знаю, что именно, — нервным шепотом ответила та. — Уже час или даже больше во всех церквях бьют колокола — неужели ты не слышишь? И на улице полно людей.

Грейс, неожиданно поняв, что тоже слышит набат, села в кровати. Набат был монотонным и гулким и доносился не только из их церкви, но и, как ей показалось, из нескольких соседних.

— Ты когда-нибудь слышала, чтобы так били в колокола?

Джейн покачала головой.

— Может, война началась? — встревоженно предположила она. — Или пожар?

— Сходи и спроси кого-нибудь! — посоветовала ей Грейс. — Посмотри, кто еще проснулся.

Но Джейн была слишком напугана, поэтому Грейс зажгла свечу, завернулась в одеяло, чтобы не простудиться (в помещении царил ужасный холод), и пошла к лестнице. Там уже стояли две белошвейки и взволнованно обсуждали что-то с каменотесом.

— Что случилось? — спросила их Грейс. — Почему бьют в колокола?

— Мы не знаем! — ответила одна из девушек.

— Мы попросили Вильфа сходить на улицу и узнать это, — добавила другая.

Пока они ждали, со стороны приемной донесся еще один звук — звонили в колокольчик, которым мистер и миссис Победоноссон иногда пользовались, чтобы созвать всю прислугу перед походом в церковь или чтобы сделать важное объявление. Грейс вернулась в спальню и сказала Джейн, что ей следует поторопиться и спуститься вниз.

В приемной горела одна газовая лампа, и от ее неровного света высокий мраморный ангел отбрасывал на стену неверную, колышущуюся тень. Там их ожидал мистер Победоноссон — полностью одетый, с серьезным и торжественным лицом, только что прибывший из Кенсингтона и желающий как можно скорее сообщить новости своим служащим.

Призвав присутствующих к тишине, он объявил:

— Без сомнения, все вы гадаете о том, что могло случиться. — Он подождал, пока стихнут возгласы, выражающие согласие, и продолжил: — Моя печальная обязанность — сообщить вам о том, что принц Альберт, супруг нашей дорогой королевы, скончался сегодня ночью.

Все собравшиеся в комнате дружно ахнули, а две девушки даже расплакались. Грейс вспомнила красивое страстное лицо, которое ей удалось разглядеть в окне кареты, а затем — эпитафии, которые она только накануне читала на могильных плитах. Да, это правда: смерть поджидает всех, не проявляя никакого уважения к положению человека в обществе.

— Мы и не знали, что он болен, сэр! — крикнул кто-то.

— А как же королева? Это ее убьет!

Мистер Победоноссон ответил:

— Вряд ли я должен напоминать вам о том, какой это удар для страны. Национальная катастрофа.

Зазвучал гул одобрения, послышались всхлипы.

— Однако… — Мистер Победоноссон сделал паузу и откашлялся. — Несмотря на то что для всех нас это, несомненно, настоящая трагедия, кое-кто может, гм… — Он снова замолчал, подыскивая нужные слова. — Некоторых эта трагедия потрясет сильнее. А кое-кто — хотя они, несомненно, так же переживают, как и все остальные, — возможно… не совсем…

Он решил отказаться от попыток сообщить им как можно в более достойной манере о том, что они с миссис Победоноссон уже обсудили ситуацию и пришли к выводу, что смерть принца Альберта вызовет своеобразный подъем похоронного бизнеса, ведь нет никаких сомнений в том, что вся нация непременно оденется в черное.

— Все наши мысли сейчас обращены к нашей дорогой королеве, — искренне заключил он.

Двумя днями позже Грейс подумала о том, какая удивительная вещь приключилась с окружающим миром: он за одну ночь стал черным. Магазины, омнибусы, наемные экипажи, поезда, лошади, рестораны и дома были задрапированы в целые ярды бомбазина или крепа. На собаках появились черные ошейники, на кошках — черные банты, а длинные белые пеленки младенцев теперь были украшены окантовкой из черного грогрена. Люди словно задались целью доказать свою преданность королеве Виктории и принцу Альберту — или, возможно, желали, чтобы окружающие считали их аристократами, а значит — приближенными к королевской семье.

Обычные похороны переносили либо на более раннее время, либо на более позднее, уже после похорон принца Альберта, и Грейс, которой отчаянно хотелось навестить Лили и разузнать всю правду о ее таинственном воздыхателе, вскоре поняла, что ей не удастся это сделать: двумя днями позже, в шесть часов вечера, мистер Победоноссон опять созвал всех сотрудников похоронного бюро в красной комнате. Там также присутствовала и миссис Победоноссон, одетая в очень элегантное муаровое траурное платье; на плечи она набросила накидку из черного меха, на шею надела трехрядное колье из черного жемчуга и в целом — краем ухом услышала Грейс слова одной из девушек — ужасно походила на самонадеянную выскочку.

— Работники и прислуга, — напыщенно начала миссис Победоноссон, — после смерти обожаемого супруга нашей королевы мы получили сообщение из самого Букингемского дворца, где говорилось, что королева желает, чтобы все жители страны достойно следовали правилам траура.

Кое-кто из слуг обменялся недоуменными взглядами.