Падение великого фетишизма ; Вера и наука - [50]

Из «ориентировочной» концепции познания вытекает методология новейших позитивистов — их идеи «чистого описания», их борьба против «причинности» и т. под. Я не могу здесь дольше останавливаться на анализе их взглядов[37], но и сказанного достаточно, чтобы в общих чертах установить, каким образом выразился великий кризис идеологий в мировоззрении «технической интеллигенции» современного машинного производства. Практическая природа мышления, и следовательно, коренное отрицание фетишизма «отрешенности», точки зрения «абсолютного» в познании. «Истина», как и всякая иная идеологическая форма, представляется как относительное, от жизненных условий зависящее приспособление человека к среде, приспособление, следовательно, временное, принципиально-изменчивое, которое всегда может смениться иным, более совершенным, более целесообразным. Но — приспособление индивидуума или находящихся в общении индивидуумов, а не коллектива. Тут обнаруживается частичный, неполный характер кризиса для данной, промежуточной группы общества.

XLV

Кризис, однако, пошел еще дальше; его влиянию подверглись и отживающие, консервативные классы капиталистической системы, классы буржуазные в более узком значении слова, частью даже остатки феодальной аристократии. Но только, в этих группах кризис является уже не просто частичным или незаконченными, а скорее в основе извращенным: тут перед нами не кризис обновления, развития, победы над стихийностью и фетишизмом, а кризис упадка и разложения. Действие нового растущего коллектива здесь обнаружилось, как разрушительная сила, дезорганизующая и отравляющая старую идеологию. Оно выступает в прогрессивном развитии апологетики, а затем — идейного цинизма.

В пролетариате буржуазия находит врага, сначала слабого, но быстро растущего, и мало-помалу вызывающего в ней беспокойство, тревогу, наконец прямо ужас своей накопляющейся массовой силой и все более стройной организованностью. Анархически-раздробленная, буржуазия в борьбе с пролетариатом приходит на опыте к сознанию необходимости организоваться, в ней обнаруживается тенденция к сплочению в политические и экономические организации защиты ее общих интересов — партии, синдикаты, картели и т. под., — зарождается в противовес новому коллективу рабочего класса буржуазно-классовый контр-коллектив.

Я намеренно не употребляю выражения «буржуазный коллектив», а говорю о «контр-коллективе», — потому что действительного трудового коллектива, с живой, органической связью клеток-личностей, коллектива в том смысле, в каком становится им классовая организация пролетариата — буржуазные классы отнюдь не образуют, и образовать неспособны, их развитие по существу регрессивно, и направлено в сторону паразитизма. Акционер, рентьер, живущие прибавочной стоимостью предприятий, о которых они зачастую не имеют даже представления, — вот предельный тип, к которому тяготеет жизнь капиталистической буржуазии. Последние остатки своих производительных функций в деле устройства предприятий и руководства ими она постепенно передает наемно-техническому персоналу. Трудовой основы для коллектива, таким образом, у нее нет и создаться не может. Ее сплочение имеет прежде всего характер социальной самозащиты, отстаивания общих условий классового господства, борьбы за успешную эксплуатацию; никакое единство трудового опыта не связывает глубокой и прочной связью элементы буржуазно-классовых организаций, партийных и экономических. Это — боевые союзы чужих друг другу людей, где для каждого цель стремлений лежит не в коллективном, а в личном интересе.

Даже там, где организация капиталистов ставит себе задачи, относящиеся к регулированию социально-трудового процесса, — как, напр., синдикаты предпринимателей и тресты, ведущие борьбу с последствиями производственной анархии, — даже там нельзя найти ничего хотя бы отдаленно напоминающего трудовое единство первобытной общины, или трудовое объединение пролетариата. Дело сводится к договорному взаимо-ограничению прав, к договорному соглашению о ценах, о размерах производства, или к договорной передаче предприятий в руки особых уполномоченных, с превращением капиталистов-предпринимателей в простых акционеров; но всегда дисциплина договоров имеет грубо-принудительный характер, их прочность гарантируется угрозой материального ущерба, и вся организация имеет вид вынужденного союза врагов, объединенных общей опасностью, но ни на минуту не перестающих думать о том, как бы проглотить друг друга. Такую характеристику дают союзам предпринимателей не только экономисты, их изучавшие, но и крупнейшие финансовые деятели, в них работающие.

Однако, в борьбе с нарождающимся рабочим коллективом, буржуазный контр-коллектив выступает очень сплоченно. Он ведет эту борьбу, все более и более сознательно, во всех областях социальной жизни, в экономической, политической и в идейно-культурной. Идеология для контр- коллектива оказывается таким же необходимым в ней оружием, как материальная сила, и даже лучшим, более надежным оружием. Отсюда возникает практическое отношение к идеологии — общая черта всего изучаемого нами кризиса. Но только здесь оно проявляется в совершенно иных формах, чем у пролетариата, или чем даже у технической интеллигенции. Различие точек зрения при формальном их сходстве соответствует различию труда и эксплуатации, интересов общественного развития и интересов общественного паразитизма.