Падение великого фетишизма ; Вера и наука - [49]
Основная концепция разбираемого мировоззрения, это — единый мир опыта, непосредственно охватывавший собою и «бытие», и «сознание». У буржуазного индивидуалиста мир опыта, как мы знаем, не один, а их много, — столько, сколько отдельных познающих «я», сколько личных «сознаний»; что же касается «бытия», то оно вообще есть нечто особое, нечто независимое от опыта. Против таких взглядов новейшие философы-позитивисты, идеологи технической интеллигенции, ведут энергичную борьбу. Но они противопоставляют им не коллективистическую концепцию опыта, а иную, — неопределенно-монистическую, промежуточную по своему характеру, как и все мировоззрение этой группы.
Раньше, чем философствовать о «бытие» и «сознании», — говорят они, — человек фактически принимает уже известную систему опыта: себя, как существующего в определенной среде, эту среду, как состоящую из различных частей, в числе этих частей другие человеческие организмы с их высказываниями, причем высказывания определенным образом понимаются — именно, как относящиеся к различным частям той же среды, напр., как обозначения некоторых ее предметов. Нелепо, поэтому, ставить вопросы вроде того, существуют другие люди или нет: они даны нам в опыте раньше, чем мы дофилософствовались до подобного вопроса. Задача познания может заключаться только в рассмотрении данных опыта, их связей и соотношений.
Мы видим, что перед нами реалистическое миропонимание, отбрасывающее метафизические вопросы старого индивидуализма. Но для нас теперь также должно быть ясно и то, что исходная точка этого миропонимания чрезвычайно недостаточна и неполна. Представление о системе опыта носит на себе печать пассивности: человек «принимает» среду, которая ему «дана» и т. под. Другие люди «даны» ему, как части среды, в которой он «себя находит», как предметы, которые его окружают. Весь опыт и все познание сводится к тому, что «данные» факты и вещи пассивно воспринимаются, и затем совершается «ориентировка» в их взаимных соотношениях. Для нас все это вовсе не так.
«Опыт есть труд, и труд есть опыт» — вот наша точка зрения, как ее формулировал покойный марксист-теоретик, Антонио Лабриола. В человеческом мышлении другие люди «первоначально даны» вовсе не как простые «предметы» или «части среды», а как сотрудники. Это прямо вытекает из всего, что мы знаем о происхождении самого мышления. Оно возникло из социально-трудовых процессов, и их оно имело своим первичным содержанием. Та «система опыта», которую эмпириокритик принимает за начало познания и философии, сама не просто была «дана» человеку, а была создана трудовой жизнью коллектива. Обособление «частей среды» совершалось в коллективной практике, и из нее же возникли «высказывания», относящиеся к различным частям среды. Теория Нуаре показала нам, как исторически развились «высказывания» и их «понимание»; все это не было «дано первоначально». И с самого своего начала система опыта не что иное, как трудовая жизнь коллектива.
Но вполне понятна и половинчатость позиции новейших позитивистов, идеологов «технического персонала». Для них система опыта построена по образу и подобию их трудовой жизни. Производственная «среда» и сотрудники по предприятию, конечно, вовсе не так органически-близки какому-нибудь инженеру, как рабочему. На «среду» он действует там чужими руками, он не сам преобразует и создает эту среду — орудия и материалы производства, — а через других людей, через своих подчиненных, и потому она действительно «дана» ему в своем возникновении и в своих изменениях, «дана», т. е, «принимается» им, а не активно, непосредственно им творится, как творится она рабочим коллективом. И сотрудники «даны» инженеру, как по существу для него посторонние «части среды», с которыми он связан посредством «высказываний», — потому что именно посредством «высказываний», т. е. слов, напр. приказаний, указаний, объяснений ведет он свою организаторскую работу. Система опыта для него, конечно, общая с различными его сотрудниками, и, расширяя эту концепцию, он принимает систему как общечеловеческую; но он не может видеть в ней мир деятельности коллективного субъекта, а только — общее поле жизни всех индивидуальных субъектов; ибо сам он, все же, сознает себя только «личностью», а не живой клеткой живого коллектива.
Раз уже признано, что человеку «дана» его «среда», и в ней «со-человеки», то задача познания, естественно, сводится к «ориентировке» во всех этих «данных». Задача, очевидно, вполне практическая, направленная к самосохранению организма среди этой системы «данных»; но задача далеко не столь активного характера, как та, которую поставит себе сознательный член коллектива, сознательно творящего систему опыта. В этом случае эипириокритики и близкие к ним школы стоят еще на точке зрения старой философии, которая, говоря словами Маркса, стремилась только «объяснять» мир: «ориентироваться» в соотношениях опыта это и значит — делать их ясными для человека, определенными в его мышлении, т. е. то же, что «объяснять» в самом широком смысле слова; задача же, формулированная для философии Марксом — «изменять мир», — относится именно к коллективу, для которого познание есть нераздельная часть его творчества, «мышление» — нераздельная часть его «бытия».
