Падение Стоуна - [217]

Она, конечно, выдержала; она же так мужественна. Но о детях больше речи не было. Врачи сказали, что новая беременность может ее убить. Думаю, она приняла бы такую смерть с радостью. Она бесценнее любых наследников, бесценнее всех детей на свете. Пусть все обратится в прах, развеется ветрами, но пусть она остается рядом со мной до конца. Если она покинет меня, я тоже умру.

— Надеюсь, мой маленький вечер доставил вам удовольствие, — сказала маркиза, когда все наконец кончилось.

— Он был чудесен, мадам, — ответил я. — Очень интересен.

Она засмеялась. Первый веселый звук, огласивший комнату за весь вечер.

— Ужасен, подразумеваете вы, — сказала она. — Вы, англичане, вежливы до смешного.

Я неуверенно улыбнулся.

— Тем не менее вели вы себя достойно и произвели хорошее впечатление. Благодарю вас за это. Вы укрепили репутацию вашей страны как оплота серьезности и достоинства, просидев так долго, ничего не говоря. Вы можете даже получить приглашение на вечер от одного-двух моих гостей.

Она заметила расстроенное выражение, мелькнувшее на моем лице.

— Не тревожьтесь. Они относятся к этому легко и будут вполне счастливы, если вы не придете.

Она поднялась с кушетки в пене кружев, я тоже встал.

— А теперь, — сказала она, — мы можем начать более интересную часть этого вечера.

Мое настроение сразу улучшилось.

— Прежде поужинаем, а потом…

— Потом что?

— Подождите и увидите. Но при этом будут люди, которых вы знаете, и одиноким вы себя не почувствуете. Например, вы знакомы с миссис Корт?

Надеюсь, я не выдал себя, но в некоторых отношениях она была чересчур проницательной. Я сказал, что знаком с миссис Корт.

— Бедная женщина!

— Почему вы так говорите?

— Нетрудно заметить, что она несчастна, — сказала маркиза негромко. — Мы в каком-то смысле подружились, и она много рассказывала мне о своей жизни. О жестоком обращении с ней ее нанимателей в Англии, о недостатках ее мужа… — Она прижала накрашенный ноготь к накрашенным губам, подчеркивая необходимость в сдержанности. — Ее влечет Та Сторона.

Я мог бы сказать, что, по моему опыту, ее интерес к более земному куда заметнее и что нет нужды напоминать мне о сдержанности, но не сказал ничего.

— Однако эта жизнь мало что ей предлагает, — продолжала она.

— У нее есть муж и ребенок.

Маркиза театрально покачала головой.

— Если бы вы знали то, что знаю я… — сказала она. — Но я не должна сплетничать. Так идемте, поздороваемся с гостями.

Она позволила взять ее под руку, и мы наконец покинули холодный, полный сквозняков салон. Меня слегка задело, что своими тайнами, которые, думал я, она доверила только мне, Луиза поделилась и с маркизой, но смирился с тем, что отчаяние побуждает женщин делиться секретами друг с другом. Я вычеркнул это из мыслей и заметил, что мое настроение улучшается с каждым нашим шагом в направлении столовой: ведь движения было достаточно, чтобы размораживать мое тело, хотя ощущать маркизу так близко было несколько неприятно. От нее пахло ее излюбленными крепкими духами, и она прижималась к моей руке, пожалуй, более интимно, чем допускал ее возраст.

В столовой горели свечи и пылал огонь, чтобы одолеть вечерний холод — снаружи было тепло, но дома, настолько постоянно сырые, никогда не бывают комфортными с наступлением темноты, — и блюда ждали, когда за них примутся. Мы начали есть, и, пока мы ели, подходили остальные. Мараньони самым первым, затем мистер и миссис Корт. Сердце у меня ёкнуло, когда я увидел ее, и мы обменялись быстрым взглядом заговорщиков. Она задержала свой взгляд на мне ничтожную долю секунды. И никто не успел бы его увидеть, но этого было достаточно. «Я хотела бы быть с тобой, — сказала она яснее ясного. — Не с ним». Я поздоровался с Кортом как мог обычнее, но мое отношение к нему переменилось полностью. Теперь, насколько было возможно, я избегал мест, где мог натолкнуться на него; я не был уверен, что сумею сдержаться и не выдать своего презрения. Ведь я теперь был не способен думать о нем, не вспоминая слова Луизы, каков он на самом деле. Он, я уверен, заметил перемену во мне и был сбит с толку, как и следовало ожидать. И во мне вспыхнуло желание объяснить ему. Я взял себя в руки только ради нее и некоторое время поддерживал вежливый разговор, хотя он отвечал медленно и неопределенно. Макинтайр тут, конечно, не присутствовал. Он был слишком рациональным человеком, чтобы согласиться прийти на подобное собрание, даже не будь он оскорблен отказом маркизы сдать ему комнаты, чтобы его дочке жилось лучше. Лонгмен и Дреннан довершили общество, и к концу ужина нас собралось семеро — ни единого венецианца, отметил я.

Затем маркиза начала говорить, исключительно об аурах и переселениях, душах и духах, Этой Стороне и Той Стороне. В комнате потемнело, атмосфера стала напряженнее, хотя все гости относились к происходящему скептически. Кроме, может быть, Луизы — она словно бы сильно нервничала. Про Корта не знаю: он был как бы почти пьян и совершенно не реагировал на происходившее вокруг него.

Нам предстояло уплатить за наш ужин посещением Той Стороны. Полная нелепость, конечно, однако в сравнении с вечером у традиционного венецианца даже заманчивая. Бесспорно, нечто новое, и мне было любопытно узнать, во что это выльется. Какие сценические трюки будут использованы, насколько убедительным будет все это выглядеть. Для начала было трудно удержаться от смеха. Я заметил, что даже Дреннан, человек далекий от комических развлечений, прилагает титанические усилия, чтобы не дать губам дрогнуть в усмешке. Маркиза придала своему голосу надмирный тон и взмахивала руками, заставляя колыхаться широкие рукава.