Падение сквозь облака - [39]

— Что-нибудь случилось? — спросила я.

— Нет, просто решил зайти и поздороваться. Впрочем, выбрал неподходящее время. Все заняты.

Чувство удрученности усилилось. Мне стало невыносимо тяжело. Дальнейшие слова дались мне труднее, чем можно было ожидать.

— Ты был на работе?

— Да, сегодня ее было немного. Я рано освободился.

На курорте Корниш лето. Трудно было поверить, что в отеле было мало работы. Я улыбнулась:

— Отлично. Что ты собираешься делать дальше?

Он пожал плечами:

— Не знаю, пойду погуляю. Схожу на пляж. Я не думаю, что ты…

Я замотала головой:

— Ты видишь, в лавке много работы. Шейла не может отпустить меня на несколько часов. Прости.

— Ладно, тогда я поброжу один. — Он подхватил свою сумку и перекинул ее через плечо. — До встречи, Кэт.

Он наклонился вперед и поцеловал меня в губы. Я закрыла глаза. Так стояла с ощущением поцелуя на губах, похожего на прикосновение крыльев бабочки, даже тогда, когда он попрощался с Мелом, прошел в лавку к Шейле и вышел оттуда через дверь. Когда за ним закрылась дверь, погасив сияние уголка голубого неба, когда прекратили звенеть колокольчики на двери.

Глава 17

Его тело ныло поле недавнего боя. Болели места, которые раньше никогда не болели. Места, о существовании которых он даже не подозревал. Ему казалось, что он умирает, что это конец его блестящей, но очень короткой карьеры. Он еще не исчерпал все свои силы в борьбе. Ни тогда, когда совершил длительное морское путешествие, ни тогда, когда сражался на острове, ни во время морского боя, когда брат Милократиса послал им вдогонку флотилию кораблей. Конечно, они не уклонились от боя, фактически даже победили, но он лично получил рану в плечо, которую едва залечил, когда они наконец прибыли в Иерусалим.

У него были и моральные переживания. Обезглавливание Милократиса подействовало на него так, как он не ожидал. Он потерял сон. По ночам, стараясь привыкнуть к качке и предупредить приступы тошноты, он обнаружил, что, когда закрывает глаза, видит, как отсекается от тела голова лезвием его меча. Он видит серебристую вспышку, свою руку, держащую рукоять, которая совершает в воздухе идеальную дугу. Он чувствует слабое торможение, когда лезвие входит в плоть, едва заметное уменьшение скорости движения меча не в воздухе, но сквозь артерии и кости. Это был великолепный меч. Он отсек шею Милократиса гладко, как при нарезке сыра.

Он широко открывает глаза, напряженно вглядывается с причала в ночь, стараясь изо всех сил не видеть хлынувший поток крови и приставшие к лезвию меча волоски. Стараясь не слышать мягкий удар головы, скатившейся на дернину, где происходил поединок.

Ему казались проявлением слабости подобные переживания в связи с убийством врага. Если бы он не убил Милократиса, то тот убил бы его самого. Разумеется, здесь нет середины. Таковы правила боя — убить или быть убитым.

Он выглядывает в окно и смотрит на проходящую мимо дорогу. Пытается закрыть глаза, чтобы проверить, появится ли воображаемый образ снова. Открывает глаза — автотрасса, асфальт, скоростное движение. Закрывает — серебряная вспышка, фонтан извержения крови. Почему? Почему не битва, которая последовала за этим? Три полных дня боя против колоссальной человеческой туши, какая только когда-либо попадалась ему на глаза. Боя против Гормундуса, персидского богатыря. Когда он впервые его увидел, то постарался сохранить лицо непроницаемым, продемонстрировать непоколебимую отвагу. Если бы кто-либо присмотрелся к нему, то увидел бы, как лихорадочно движется его адамово яблоко.

Но ведь он сделал это. К концу третьего дня неугомонный великан, казалось не знавший усталости, выжал из него все силы, бросая его на землю бессчетное число раз. Наконец, он рассердился. При мысли о том, что может потерять все. Годы тренировок, любовь и поддержку сначала отца, потом императора. Будущее, к которому он стремился. Женщину, которую он еще не встретил. Он молод, еще не наступило время его смерти. Он поднялся с земли, ощущая силу, которая исходила откуда-то, но не из его тела, и опустил свой меч на голову Гормундуса. Позднее ему говорили, что он крикнул:

— Это окончательный удар!

Он не помнит этого. Но он был прав. Удар расколол великана надвое, и оба противника упали на землю неподвижными. Гормундус заснул вечным сном смерти, он — богатырем-победителем в состоянии бессознательного оцепенения, которое продолжалось пять дней.

Он меняет положение тела таким образом, что колени располагаются напротив окна. Сиденья в вагоне всегда так неудобны. Недостаточно пространства для ног, упирающихся коленями в сиденье перед тобой. Им приходится поворачиваться либо влево, либо вправо. Если они повернутся вправо, то возникает тревога в связи с возможностью задеть пассажира на соседнем сиденье. Это юный парень в наушниках, с закрытыми глазами. В наушниках льется музыка, его собственные колени направлены к проходу. Он кажется рассеянным, но надо быть вежливым.

Положение усугубляется из-за боли в бедре в результате последнего серьезного удара, который нанес ему великан своим мечом. Ко времени, когда он пришел в сознание после боя, его бок превратился в почерневший кровоподтек. Христиане Иерусалима прислали ему своих лучших лекарей. Он лежал и наблюдал, как они молча ходят вокруг его палатки в белых облачениях, готовя порции масел для нанесения на его побитое тело.