Падение - [12]

Слава погрузился в свои раздумья, шёл куда-то, куда его несли ноги. Может, его «крыша» дала течь? Вдруг это кто-то из пансионатской шпаны? Да нет же. Скорая забрала его с третьего микрорайона. Ведь так дядя Паша сказал? По крайней мере, Слава слышал слово «микрорайон». Как он там очутился, что делал, живут ли там полезные знакомые?

В итоге, Слава понял, что ничего толкового пока решить не удастся. Мучительное бездействие и томительное ожидание — вот что у него осталось, взамен искалеченному Родьке, который лежал сейчас в больничной палате, напичканный лекарствами, неспособный даже внятно говорить. Оставалось идти домой. Хотя бы затем, чтобы снять с себя этот школярский костюм и переодеться во что-то поприличнее.

* * *

Первое сентября продолжалось и, к раздражению Славы, не оставляло его в покое. Сначала мама допытывала у него подробности классного собрания. Его запись на три подготовительных курса не вызвала у неё особого одобрения и энтузиазма. Мама хотела, чтобы он записался на ещё, как минимум, два предмета. Обосновывая это тем, что год долгий и Славины планы ещё много раз поменяются.

— Запишись обязательно на биологию и химию. Я слышала, что в медицинском в этом году будет много бюджетных мест. Ещё к обществознанию присмотрись. Наш юрфак очень сильный. Но главное — это русский язык и математика! Ты меня вообще слушаешь? Убери свой телефон, когда я с тобой говорю! Сколько раз я должна это повторять?

В его телефоне раз за разом появлялись новые сообщения, как личные, так и в беседах. Новость о том, что Родя попал в больницу и едва ли не при смерти, всколыхнула всех, и теперь все желали узнать подробности у Славы, вместо того чтобы самим прийти в больницу, потратив на это часть праздничного дня перед началом учёбы.

— Что я поделаю? Мне пишут.

— Потом прочитаешь. Ты понял, что я тебе говорила?

— Да, мам.

— Сколько у тебя завтра уроков?

— Шесть.

— Дополнительные будут?

— Чего? Какие дополнительные? В октябре только график появится. И вообще, за них сначала заплатить надо, прежде чем ходить.

— Ладно. Я пиццу на ужин буду делать. Хочешь?

— Конечно!

— Ну вот и договорились. Собираешься ещё куда-то сегодня?

— Наверное. Не знаю пока.

— Ты мне про какую-то дачу все уши прожужжал. Решил всё-таки не ехать?

— Родя в больнице.

— Понятно. Ну ничего, поправится.

Мама Славы безразлично пожала плечами и ушла из комнаты.

— Ну да, кому на него какое дело? Главное же подготовительными курсами обмазаться. Дура. — Пробурчал себе под нос Слава, прикусив после последнего, невольно вырвавшегося, словца губу. Волна негодования поднималась в его душе, и желание поскорее свалить из отчего дома жгло так, что он невольно вскочил со своего дивана.

— Чего ты там бурчишь? — Мама Славы опять заглянула к нему.

Слава содрал тоненький лоскутик кожи с губы, почувствовав во рту привкус крови:

— Ничего, мам. Так, сам с собой.

— Ты мне брось эти закидоны! С такими привычками не долго и в дурке оказаться.

— Угу.

— Отец вот твой, — мама сложила руки на груди и начала говорить то, о чём похоже, на самом деле думала и чем терзалась, — на «корпаратив» сегодня идёт. Видите ли, десять лет компании! А о том, что у нас сегодня день знакомства, это ничего, можно и забыть.

— Не больно-то и важный день, — с вызовом в голосе сказал Слава. Ему нестерпимо хотелось уйти из дома и ему было наплевать, если сейчас мать разразится очередным громким скандалом.

— Да ты бы чего понимал! Хоть девушку бы себе завёл, а потом говорил, какой день важный, а какой нет! И у меня сегодня последний день отпуска. Почему я должна для тебя у плиты весь вечер стоять, когда он будет там где-то водку жрать?

— Ну возьми и пойди с ним! Зачем ты мне-то об этом говоришь?

— Вот ещё, выдумал! Я там никого не знаю и знать не хочу. Вот увидишь, припрётся пьяный, как свинья. Вот скажи, Слава, мне приятно на него такого смотреть?

— Не знаю, мам. Он у нас и так редко пьёт. Пусть расслабится человек, чего ты взъелась?

— Ах да, значит ему можно расслабляться, на жену и сына класть, и вроде для тебя это нормально?

— Мама, правда, мне уже нужно собираться. Дай я оденусь.

Мама Славы презрительно оглядела сына, но всё-таки развернулась и ушла. Даже закрыла за собой дверь, что было страшной редкостью в её поведении.

Слава залез в джинсы, натянул майку, а сверху толстовку, взял из заначки несколько сотен рублей и стремительно зашагал к выходу из своего дома, не имея при этом ни малейшего понятия, куда он собирается идти.

— Пиццу готовить или нет? — уже у входной двери услышал он мамин голос.

— Готовь, конечно!

— Долго не ходи. Не забывай: завтра на занятия!

Слава с ожесточением прокручивал ключ в дверном замке. От раздражения он даже скрипел зубами.

* * *

На улице его ждал проливной дождь, который мощными потоками хлынул, едва он успел открыть подъездную дверь. Слава стоял под козырьком, курил и глядел на затянувшие небо тяжёлые, тёмно-серые тучи. Он понимал, что в такую погоду куда-то идти было бы довольно опрометчиво. Но и постыдное возвращение домой выглядело в его мыслях невозможным. В добавок к дождю поднялся холодный сильный ветер, который с лёгкостью пробирался к телу через джинсы и толстовку. По козырьку подъезда барабанной дробью били разбивающиеся капли.