Падение небес - [32]

Белорус тут же завалился на кровать, подергался, чтобы убедиться: тюфяк мягкий.

— Еду принесут — это хорошо, это, будем говорить, правильно. И пусть не скупятся, я голоден, как стая панцирных волков.

Он вдруг резко сел.

— А долго нам здесь сидеть?

— Во-первых, — Крипта остановился у порога, — у меня важная встреча. От результата многое зависит. Поэтому сидите и ждите столько, сколько понадобится.

— Понятно, — кивнул Туран.

— Во-вторых, — Крипта оказался человеком не только выдержанным, но и очень пунктуальным: если уж сказал «во-первых», то непременно должно было последовать и «во-вторых», — проследить за вашим самоходом я отправил своих людей. Они узнают, куда Зиновий велел отогнать… э…

— «Панч»! — подсказал Белорус.

— Помолчи, — прогудел Илай.

— Не годится называть бездушный механизм человеческим именем, — назидательно поднял палец Крипта. — Грех это. За самоходом проследят и явятся в «Крещатик» с докладом верные мне люди. И пока я не сделаю то и это, вам можно только ждать. Как освобожусь, поднимусь к вам, обсудим, что дальше делать и чем помочь Владыке Баграту. Идем, Грига.

Когда монахи ушли, дверь захлопнулась, и в комнате стало темно. Белорус опять растянулся на кровати, закинул руки за голову и спросил, глядя в потолок:

— Что делать будем? А, Тур?

— Отдыхать.

— Отдыхать, конечно, можно. Но как мы влипли! Эх, папаша, папаша, обещал золота, а вышло что? Сидим, как крысы, взаперти…

В дверь тихо постучали. Белорус мигом оказался на ногах и распахнул окно — он был готов дать деру. Илай с Тураном переглянулись. Последний ухватил за ножку тяжелый стул — ничего другого, что могло бы послужить оружием, на глаза не попалось — и шагнул к двери.

— Хозяйка поесть прислала, — объявили из коридора.

— А, давайте, давайте! — Белорус тут же успокоился.

Вошли двое, мужчина и женщина. Мужчина нес свечу и придерживал под мышкой бутылку. В другой руке — три стакана. Женщина прижимала к животу обернутый полотенцем казан, от которого исходил сытный дух. Прошли к столу, молча поставили припасы и свечу и собрались уходить.

— Эй, погодите, — окликнул Тим, — а кто там у вас, будем говорить, в конуре обитает? Что за личность?

Белорус обернулся, ткнул пальцем вниз, через подоконник. Гостиничные служители переглянулись. Наконец мужчина решился:

— Это хозяйкино дело.

— Да ну, чего темните. Это ж не секрет какой-то. Наверняка всем здесь известно.

— Ладно, скажу, — промямлил мужчина. — Это враг хозяйкин, давний враг, он ее ножом порезал, когда… ну… давно, в общем. Она его в конуре держит, душу отводит, ежели припрет. Ну, ногой, там, двинет или палкой по хребту вытянет. Только я вам не говорил! И это… пойдем мы?

— Не говорил, не говорил. И ступайте себе с миром, конечно. Дальше мы и сами разберемся, — голос Тима был полон энтузиазма. — Эй, Туран, наливай, что ли. Подсаживайся к столу, папаша.

— Нельзя пить, — Илай взглянул на Турана, тот кивнул.

— Вы чего? — вскинулся Белорус. — Грех же не выпить! Времечко самое подходящее. Гляди, ночь какая. Не ночь, а песня.

— Он обернулся к окну — и, резко опустившись на четвереньки, пополз прочь. Темные фигуры в мешковатых желтых тогах перелезали через забор, бежали по двору к входу в гостиницу, несколько человек проскользнули в распахнутые ворота мастерских. Двор был освещен светом разноцветных фонариков, и фигуры жрецов то ныряли в пестрые световые пятна, то снова погружались в тень. Лунный свет играл на стволах в их руках.

— Ты чего? — обернулся Туран возле стола.

— Там, там… Бежим, Крипту предупредить нужно! Там жрецы!

Белорус вскочил, помчался к двери, Туран глянул на Илая… и бросился следом. Когда он выскочил в коридор, Тим уже орал на лестнице:

— Крипта! Берегись! Нас выследили!

* * *

Навстречу жрецам-карателям, рвущимся со стороны улицы, вскочил привратник. Он задремал, сидя на стуле в темном закутке у входа. Грохот и треск разбудили его, и здоровяк, не успев разобраться в происходящем, помчался исполнять свои обязанности. Вскочивший в дверь жрец опешил, когда из тени перед ним возникла громадная фигура — сбился с шага, но направил ружье на вышибалу. Тот действовал быстро — взмахом дубинки опрокинул его. Вбежавший следом за первым жрец разрядил верзиле в грудь заряд двустволки. И тут же загрохотали выстрелы из окон — каратели стреляли, не целясь, по всему залу пошел звон, падали и разбивались бутылки, гудел эмалированный бак позади барной стойки, опрокидывалась мебель, когда посетители бросались на пол. Похоже, у жрецов имелся приказ перебить всех, кого застанут в «Крещатике», они палили, не разбираясь. Трое постояльцев были застрелены первым же залпом, один побежал к выходу, потом, когда вышибала сбил с ног жреца, метнулся назад, растерялся… пули ударили ему в грудь и голову, опрокинув на пол…

Вышибала пошатнулся, но сделал еще шаг, взмахнул дубинкой — ее конец описал длинную дугу и врезался в подбородок жрецу с двустволкой. Тот вылетел наружу, вышибала сделал второй шаг и захлопнул дверь. Последним усилием он сдвинул засов и рухнул под стеной, зажав ладонью рану на груди. В дверь заколотили прикладами, но сразу взломать крепкое толстое полотно не удалось. Засов был сделан на совесть и хорошо держал напор.