Выйдя из гаража, стоящего позади дома, Борис Джай-Кан сказал:
— Карбюратор я починил. Поедешь к Железной горе, отвезешь продукты Знахарке и Старику.
— Прямо сейчас? — удивился Туран.
Было раннее утро, солнце только выглянуло из-за горизонта, но ферма уже проснулась. Со стороны барака доносились голоса батраков, в загоне хрюкали свиньи, в ангаре тихо гудела динамо-машина.
Борис тщательно вытер ветошью испачканные машинным маслом руки. Он был чем-то озабочен — губы поджаты, брови нахмурены.
— Прямо сейчас. И Мику с собой возьмешь.
— Еще и Мику! Его-то зачем?
Младший брат Турана был существом бодрым и энергичным. Провести с ним целый день в тесной кабине трехколесной мотоциклетки — не слишком приятная перспектива.
— Как мы там поместимся? Мика уже здоровенный.
Борис взглянул на старшего сына, бросил грязную тряпку в ящик для мусора и пояснил:
— Я же сказал: карбюратор в порядке, я починил. Поедешь на «Панче». Назар говорил, ты не хуже меня научился управлять.
— На «Панче»?! — обомлел Туран Джай. — Научился, да! Назар не соврал! Но ты… разве тебе машина не нужна?
«Панчем» называли бронированный крытый грузовик, самую большую машину из тех, которыми владел Борис Джай-Кан, хозяин богатой фермы на юге Пустоши. До сих пор он не разрешал сыну самому ездить на «Панче», только вместе с механиком Назаром.
— А почему на нем? — спросил Туран и тут же добавил, испугавшись, что отец передумает: — Нет, я не против, конечно. Но…
Разговаривая с отцом, он заметил, что тот немного медлит, прежде чем ответить, ему как будто требовалось больше времени, чем обычно, чтобы подобрать нужные слова. Заметил, но не придал этому значения.
Взявшись за створку ворот, фермер пояснил:
— Дороги сейчас опасные. В этом сезоне холмовейники часто воюют, можешь наткнуться на матку ползунов. Помоги открыть.
Они вдвоем навалились на тяжелые скрипучие ворота.
— Продукты для Знахарки я положил, — добавил Борис. — Старику патроны, ну и другое. В кузов лучше вообще не суйся, пока на место не приедешь, понял? Штуцер в башне заряжен. В ящике под сиденьем динамитные шашки лежат. Если что — пуганешь волков.
Последних наставлений отца Туран не услышал — он любовался «Панчем», стоящим в центре просторного гаража.
Грузовик был хорош: мощная бронированная кабина, лобовое стекло сверху и снизу прикрыто листами железа, расстояние между их краями меньше полуметра, только-только чтобы водитель видел дорогу. Кузов усилен стальными подковами-тюбингами вроде тех, которыми в туннелях древнего метро укрепляли свод. Туран в метро, конечно, никогда не бывал, но Назар ему рассказывал. Механик покупал тюбинги у торговцев, чьи караваны иногда проходили через владения Бориса Джай-Кана. Немало отчаянного народу в поисках поживы шастает по развалинам городов и древним подземельям.
Круглое отверстие в крыше кабины закрывала оружейная башенка — колпак из толстой жести с бойницей. Внизу, между сиденьями, приварена полка; если встать на нее, голова окажется как раз напротив отверстия. Рядом на скобах висит двуствольный нарезной штуцер приличного калибра.
Туран пошел вдоль «Панча». Хороша машина, нечего сказать. Огромные черные колеса, массивные подножки. Противотуманные фары накрыты выпуклыми круглыми решетками, толстая выхлопная труба торчит позади оружейной башенки.
— Брута! — крикнул отец. — Ты все сделала?
— А то! — донеслось снаружи. — Чего кричать с утра пораньше?
Пока мать Турана болела, Брута вела хозяйство в доме. Старуха была сварлива, зато вкусно стряпала.
— И чего сразу спешка? — проворчала она, входя в гараж с корзиной, накрытой полотенцем. — Что за времена такие? Все торопятся, бегут куда-то…
Туран принял из рук Бруты корзину, пахнущую пирожками, и полез в кабину. Позавтракать этим утром не удалось, отец поднял его ни свет ни заря и сразу погнал мыться, а после — в гараж.
— Быстрее, — поторопил Борис Джай-Кан, когда старуха ушла. — Поставь под сиденье и поднимай Мику, а то он сам встанет и убежит, потом ищи.
— Но зачем мне Мику с собой брать? — Туран спрыгнул с подножки.
Еще пять минут назад он не хотел никуда ехать, но узнав, что ему доверят «Панч», обрадовался. Вот только присутствие беспокойного брата могло все испортить.
— Сыпь у него, — сказал Борис, помедлив. — Сыпь на шее.
— Ну и что? У него всегда где-нибудь сыпь, а потом проходит.
— Мать волнуется. А ей нельзя волноваться.
Фермер стоял в воротах, озаренный тусклым утренним светом, — темный силуэт на сером фоне. Среднего роста, крепко сбитый, в старых брюкахгалифе и свитере. Голова не покрыта. На поясе висел пистолет, закатанные рукава обнажали сильные волосатые руки. Турана всегда удивляло, что волосы на голове отца седые, сквозь них просвечивает загорелая лысина, а на руках поросль густая и черная.
— Пять минут у тебя на то, чтобы поднять Мику и прийти к матери. Время пошло!
Определенно, это было утро сюрпризов.
— А к матери зачем? — вконец удивился Туран. — Мы же к ужину вернемся, а то и раньше.
И вновь пауза — отец молчал, хотя вопрос был совсем простой.
— Она теперь редко вас видит. Попросила, чтоб зашли. Тебе сложно? Почему я должен тебя уговаривать?
