Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов - [8]

Старший сын Мануила Иоанн VIII полностью уверился в том, что одна только помощь Запада может спасти империю, и, пренебрегая советом отца, решил добиваться унии с Римом. Только западная церковь могла бросить клич Европе для его спасения. Папство уже оправилось от своего раскола, но возродилось оно через соборы. Иоанн понимал, что единственный шанс убедить народ признать унию состоит в том, чтобы такое решение принял собор, как можно более представительный, насколько позволяла ситуация. Теперь папство не могло отвергнуть план созыва собора. После долгих переговоров папа Евгений IV предложил императору привезти свою делегацию на собор, который должен был состояться в Италии. Иоанн предпочел бы провести его в Константинополе, но все же принял приглашение. Собор открылся в Ферраре в 1438 году, а на следующий год перебрался во Флоренцию, где участники провели важнейшие дискуссии.

Подробное описание деятельности собора – скучное чтение. Шли споры о том, кто будет председательствовать. Может быть, император, подобно императорам на соборах прошлого? Как папа примет патриарха Константинопольского? Было решено, что пройдут дебаты о правильном толковании канонов вселенских соборов и текстов патристики. Считалось, что отцы церкви, равно латинские и греческие, вдохновлялись Святым Духом, и полагалось следовать их постановлениям. К сожалению, это божественное вдохновение, как видно, не отличалось последовательностью. Отцы церкви часто не соглашались друг с другом, а порой даже противоречили сами себе. Также возникали бессчетные языковые трудности. Редко когда удавалось найти точный латинский эквивалент греческих богословских терминов, да и греческий и латинский варианты канонов часто отличались друг от друга. Надо признать, что в дебатах латиняне все-таки одержали верх. Их делегация состояла из опытных полемистов, работавших единой командой, за спинами которых стоял папа со своими наставлениями. Греческая же делегация была более разобщенной. Епископы приехали жалкой кучкой, поскольку многие из прославленных иерархов отказались к ним присоединиться. Чтобы поднять уровень участников, император поставил на митрополичьи кафедры трех ученых монахов. Это были Виссарион Трапезундский, митрополит Никейский, Исидор, митрополит Киевский и всея Руси, и Марк Евгеник, митрополит Эфесский. К ним он прибавил четырех философов-мирян – Георгия Схолария, Георгия Амируци, Георгия Трапезундского и престарелого Плифона. К восточным патриархам обратились с просьбой назначить делегатов из своих епископов, но они подчинились неохотно и не дали своим представителям всех полномочий. По православной традиции считалось, что все епископы, включая и самого патриарха, равно боговдохновлены в вероучительных вопросах, и даже мирянам дозволялось иметь свои богословские мнения. Поэтому все греческие участники дискуссии шли своим путем. Патриарх, добродушный старичок по имени Иосиф, незаконный сын болгарского князя и гречанки, был человеком неглубокого ума, некрепкого здоровья и небольшого авторитета. Императору приходилось вмешиваться лично, чтобы не дать обсуждению перейти на неудобные темы, например на учение об энергиях. Греческие делегаты действовали не связанно, без единой политики; всем им не хватало денег и не терпелось вернуться домой.

В конце концов унию все-таки удалось продавить. Из философов ее признали Георгий Схоларий, Георгий Амируци и Георгий Трапезундский – все поклонники Фомы Аквинского. Плифон, по-видимому, сумел уклониться и не поставил своей подписи. На его взгляд, латинская церковь была еще более враждебной свободной мысли, нежели греческая. Но зато он прекрасно провел время во Флоренции. Его расхваливали как главного платоника среди философов, и Козимо де Медичи основал в его честь Платоновскую академию. Поэтому свои возражения он оставил при себе. Патриарх Иосиф согласился с католиками, что их формула об исхождении Святого Духа от Сына означает то же самое, что и греческая формула об исхождении Святого Духа через Сына, после чего заболел и умер. Как заметил один нелюбезный мыслитель, что еще ему оставалось как порядочному человеку, после того как он перепутал все свои препозиции? Виссариона и Исидора переубедили латиняне. Их впечатлила ученость итальянцев, и они хотели интегрировать греческую и итальянскую культуры. Остальные греческие епископы, за одним исключением, подписали акт об унии, хотя кое-кто из них все же протестовал и жаловался на давление и угрозы со стороны императора. Упомянутым исключением стал Марк Эфесский, не желавший подписывать унию, даже когда ему пригрозили отнять митрополию. Сам акт, хотя и признавал некоторые греческие обряды, представлял собой фактически изложение католической доктрины, хотя туда и внесли несколько расплывчатую оговорку об отношениях между папой и соборами.

Но легче было заключить унию, чем осуществить. Когда делегация вернулась в Константинополь, ее встретили с неприкрытой враждой. Вскоре Виссарион, несмотря на то что пользовался глубоким уважением, счел благоразумным отбыть в Италию, где к нему присоединился Исидор, гневно отвергнутый русскими верующими. Восточные патриархи отказались считать себя связанными подписями своих делегатов. Императору трудно было найти подходящего человека, чтобы поставить его во главе Константинопольской патриархии. Первый его кандидат почти сразу же скончался. Следующий – Григорий Мамма, назначенный в 1445 году, занимал свой пост шесть лет в безрадостной атмосфере почти всеобщего бойкота со стороны духовенства, после чего уехал в Рим, в более дружественную обстановку. Марка Эфесского низложили, но в народе его считали истинным главой церкви. Что до философов, то Георгий Трапезундский перебрался в Италию. Георгия Схолария стали одолевать сомнения, скорее политические, чем религиозные. Он по-прежнему оставался приверженцем схоластики, но пришел к выводу, что уния не отвечает греческим интересам. Он удалился в монастырь, где принял монашеское имя Геннадий. После смерти Марка Эфесского он стал признанным вождем партии противников унии. Георгий Амируци пошел еще дальше и размышлял о возможностях достижения взаимопонимания с исламом. Даже сам император стал задумываться, правильно ли он поступил. Он не отказывался от унии, но под влиянием матери, императрицы Елены, перестал добиваться ее осуществления