Падение Коцита - [40]

12–03

Юный Прыгающий по Ветвям уставился на веточку широко раскрытыми глазами — и растерялся. Нет, что и как делать, ему объяснил Старейший. Но одно дело: слушать, да Ягодку кушать, а вот чтобы всё и самому, это же уже совсем другое!

Вот об этом он и думал, некоторое время. Потом посмотрел на веточку, потом по сторонам. В одной из сторон его внимание привлёк Кокон. Им уже встречались такие, и Старейший тогда поведал ему, что Кокон нужен Сидящему у Ствола, чтобы изменить своё тело. Потому что в одном теле Думать Мировое Дерево можно, но сложно. А зачем себе и другим лишние сложности, хлопоты да трудности добавлять? Решение любой задачи обязано быть наиболее простым, так Старейший ему и сказал.

После того, как в голову малыша пришла мысль о Старейшем, и уже второй раз за последний миг, пришлось повернуть голову и посмотреть на Старейшего. Тот ободряюще улыбнулся.

Вот ещё одна прелюбопытнейшая мысль, и обдумать её надлежало немедленно, потому как в глубине своей маленькой души малыш чуточку побаивался напрямую Касаться Душами, да ещё с самим Мировым Деревом!..

Старейший… Он умеет менять тело безо всякого Кокона. Вот только что вот говорил с Сидящими Спокойно, и сам был похож на них. А стоило стайке Прыгающих по Ветвям, дожидавшихся, пока не закончится разговор старших, подвести малыша, — с их места последней общей ночёвки, — как Старейший тут же, на глазах, как будто туманом подёрнулся, и — на тебе! — он уже совсем как Прыгающий по Ветвям. Только — другой. И побольше, и шёрстка иная, и хвост такой вот даже, а самое главное, это, конечно же, глаза. Глаза у Старейшего всегда одинаковые. Глубокие-глубокие, как Небо. Добрые. Иногда сердитые, но жалостливые. Это когда Прыгающие по Ветвям опять что-то такое этакое учудят-отчебучат, понимаешь, а потом Сидящим Спокойно работы прибавляется. И ведь не ругается Старейший, не кричит. И уж тем более не стучит по макушке, как некоторые Прыгающие по Ветвям. Не со зла ведь стучат, не вот чтобы больно сделать, скорее внимание обратить, «до умишка достучаться», как они говорят. А ведь всё равно — обидно!

Малыша, правда, не обижают. У них, пока сам по Плетениям Мизгирей на самую макушку Мирового Дерева не запрыгнешь, а потом, хвост распушив да лапы растопырив, на самые Корни не спланируешь, — малышом считаться будешь. «Куда ему! — говорят. — Он ещё с Дерева не прыгал!»

Вздохнул малыш и лапкой прямо, пальчиками тоненькими, Веточку перед собою погладил. Гладил он и думал, что вот все вокруг такие большие, такие, — ну вот такие-претакие прямо вот! — а он совсем-совсем маленький. А хочется быть большим-пребольшим! Ну прямо как вот, как Дерево.

И тут же немножечко пожалел Дерево. Оно на месте стоит, ходить не может. А разве способен Прыгающий по Ветвям усидеть на одном месте, да хоть немножечко, вот самую такую вот капелюшечку? Да ни в жизнь! Да никогда! Ему же, Прыгающему по Ветвям, всё на свете интересно. И тут, и там, и вон там, а уж в тех краях, — и подавно! Ему же всё узнать надо, всё увидеть, всё услышать, всё лапками своими потрогать, а потом на родную Ветку вернуться и всё-всё-всё рассказать! Чтобы и другие тоже могли своими лапками потрогать.

А Мировое Дерево, бедное-пребедное! — как на одном месте стоит, так и не сходит никуда! Ни на соседнюю ветку в гости, ни на Мизгиря посмотреть. Которые уже большие, они даже вон туда, на соседнее Мировое Дерево добирались. А там, говорят, прямо ну вот такое-претакое, что прямо растакое, вот, и совсем не так, как тут. Это же страсть как интересно!

И малышу настолько стало жалко бедное Мировое Дерево, которое не туда, и не сюда, и совсем такое вот, — что он и не заметил, как под лапками его, отзываясь на тоненький трепет его маленькой души, вырастает его первая Ягодка…

А Старейший смотрел на пригорюнившегося малыша, так и не заметившего, как произошло, по зову Единения, первое в его жизни самостоятельное Касание Душами с самим Мировым Деревом. Миром для великого множества существ разной степени разумности и одушевлённости, разных ветвей развития, разных желаний и устремлений, но таких единых в своей потребности дружить со всем миром. Падать с Ветки, набивать шишки, — обычное дело для Прыгающих по Ветвям! Исправлять последствия их искренней непоседливости, — попутное дело для Сидящих у Ствола и Сидящих Спокойно. И это только те, кого замечаешь, а сколько незаметных твоим глазам, малыш! И ещё случится в твоей жизни горький вкус твоей Ягоды, когда обида, досада, неуёмное желание или другое что покроют сияние твоей души тенью невнимательности к Слиянию Душ. И ещё случатся в твоей жизни радости великие несказанные. Многое случится с тобою, малыш, но это — потом, потом…

А Мировое Дерево… А что — Мировое Дерево? Чуть что, — сразу Мировое Дерево! По всей поверхности кожи планеты, на разной высоте от уровня моря, тут чаще, там реже, по потребности планеты, — высились эти живые башни, узлы самоосознания растительной жизни. Единый взаимопереплетённый ковёр корней объединял всё произрастающее в единый зелёный организм. Разумный той особой формой разума, что свойственна звёздам. Единый растительный организм, верхняя кора головного мозга планеты. Орган взаимодействия планеты с окружающим миром. Базовая, фундаментальная, всеобъемлющая форма общепланетного существования, основанная исключительно на взаимопомощи и самодостаточности. Не будь подвижных носителей разума, всё равно этот прекрасный мир, чуждый мёртвому существованию, жил бы своей жизнью, являясь неотъемлемой нитью всемирной ткани бытия. Есть и такие планеты во Вселенной.