Падение Иерусалима - [90]

— Вчера.

— Как зовут этого человека, которого вам велели заменить? Напишите его имя. — Сержант молча повиновался. — А где он сейчас?

— Мне сказали, что его в Компьень перевели.

— Ясно. Ступайте теперь и не бойтесь ничего.

Баум проводил сержанта суровым взглядом, собрал все записи в кучу, вызвал одного из своих помощников и дал ему подробнейшие указания — они касались того человека, имя которого назвал сержант. После чего пожелал младшему коллеге спокойной ночи и отправился в комнату, где помещался командный состав, специально, чтобы поблагодарить начальство за теплый прием.

Ему было невдомек, что полицейский капрал, дежуривший в тот вечер на проходной, имел обыкновение за небольшую плату оказывать военным небольшие услуги. Зато водитель, которого Баум допрашивал, имел нюх на такие дела — в конце концов оба они южане, он и этот капрал, — так что, пока его вели через проходную, успел сунуть стражу на проходной номер телефона в Марселе и шепнул на ходу:

— Передай Анри, что Жалю прокололся.

В обеденный перерыв капрал сбегал на ближайшую почту и выполнил поручение.

Ровно через час после того как сообщение о провале поступило в Марсель, в Париже встретились Таверне и Савари.

— Брату надо сматываться немедленно, сегодня же вечером, — волновался Таверне, он же Александр Жалю.

— Границу ему не пересечь, — хладнокровно заметил Савари.

— У него на этот случай припасен паспорт. Не поймают.

— Ты с ним говорил?

— Нет пока, я решил сначала повидаться с тобой. Отсюда пойду к нему — хотя, может, это и опасно, что, если у него на квартире уже засада?

— Если сообщение верное и они развяжут ему язык — представляешь, что он… — Савари умолк. Сообщники посмотрели друг другу в глаза:

— Тебе он, конечно, родной брат…

— Да какое это имеет значение? — искренне удивился Таверне.

— Кого подключишь к этому делу?

— Караччи.

— Думаешь, он сможет быстро все уладить?

Таверне кивнул в ответ.

— Ну а сделка в Марселе? С ней все в порядке?

— Боюсь, что нет.

Около часу ночи двое неизвестных вскрыли отмычками дверь скромной квартирки в семнадцатом округе Парижа, где проживал инспектор Рене Жалю. Все устроилось быстро и без шума, хозяин даже проснуться не успел. Один из ночных визитеров остался возле двери, другой повернул по коридору направо, где, как ему сказали, находилась спальня, бесшумно приблизился к спящему и, приставив ему к затылку дуло пистолета, выстрелил. Оружие было с глушителем, так что выстрела никто из соседей не слышал.

Утром следующего дня на рассвете на борт «Круа Вальмер» прибыл лоцман. Он поднялся с набережной по специально для него опущенным сходням, пожал руку капитану и они вдвоем пошли на мостик. Команда была полностью готова. Зазвучали привычные приказы, сигналы; с лязганьем и скрипом, растревожившим тихий утренний воздух, судно начало разворачиваться, освобождаясь от всего, что привязывало его к берегу, и становясь носом к горловине бухты. Потом, когда оно было уже у самого выхода в открытое море, к борту подкатил черный катер и лоцман, обменявшись на прощанье рукопожатием с капитаном, спустился по трапу.

— Привет, — бросил на прощание капитан. — Из-за чего вчера суматоха была?

Лоцман пожал плечами: понятия, мол, не имею. Ну, до скорого…

Когда гавань скрылась из виду, «Круа Вальмер» начал набирать скорость. До Хайфы при обычных четырнадцати узлах было четыре дня пути. Среди команды находились двое из военной разведки — их прислал Савари. А среди баллонов с топливом, стоящих в трюме, два были чуть толще и длиннее остальных, и свежая краска на них еще не совсем высохла.

Глава 29

Не успел Таверне — он же Александр Жалю — выйти из лифта на третьем этаже своего дома на улице Спонтини, как ему преградили путь двое в штатском, оба — весьма крепкого сложения. Один из них предъявил удостоверение:

— Контрразведка. Вы Александр Жалю, не так ли?

— Да.

— Будьте добры, пройдите с нами. Вас приглашают для беседы.

— Какой еще беседы?

— Речь, видимо, пойдет о вашем брате.

— Что с ним?

— Не знаю, месье. Нам поручено только доставить вас в управление.

Внизу ждала машина. Через двадцать минут Александр Жалю сидел за столом напротив Альфреда Баума и громко возмущался тем, что ему не позволяют связаться с адвокатом.

— Всему свое время, месье, — пытался успокоить его Баум. — Я пока хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Ни слова от меня не услышите, пока здесь нет моего адвоката.

Баум внимательно посмотрел на посетителя, его лохматые брови чуть дрогнули, сошлись на переносице, и взгляд внезапно стал острым и холодным, как стальной клинок.

— Вы обвиняетесь в государственной измене, — произнес он. — И счет вам будет предъявлен весьма крупный.

Александр Жалю деланно рассмеялся:

— Ну это уж ни в какие ворота не лезет! Я добропорядочный гражданин, бизнесмен…

— А ваш брат так не считает.

— Мой брат? Но ведь…

— Что?

— Вы хотите сказать, что мой брат отзывается обо мне дурно?

— Вот именно. — Наступило молчание, которое прервал Баум: — Дело не выгорело. Ваш брат в тяжелом состоянии, но поговорить с ним мы сумели.

— В толк не возьму, о чем вы. Мой брат — он что, серьезно заболел?

— Вам отлично известно, что сегодня ночью его пытались убить. Но знаете, эти наемные убийцы — и они могут промахнуться. Вам и вашим друзьям следует потребовать с них штраф за неаккуратную работу.