Падение Эбнера Джойса - [68]

Маленький О’Грейди гневно вскинул руки, собираясь разодрать на себе одеяние, но обнаружил, что впопыхах не надел ничего подходящего для этой цели. Обескураженный таким препятствием, он намеревался было вцепиться себе в волосы, но тут, по знаку онемевшего от ярости Эндрю Хилла, близнецы Морреллы схватили О’Грейди за шиворот и вытолкали из комнаты. Попутно Робин Моррелл закатил бедняге оплеуху, что обошлось ему впоследствии дороже, чем любой другой поступок за всю его жизнь.

Маленький О’Грейди остановился было за дверями, чтобы еще раз предать правление анафеме, но служитель немедля выставил его на улицу. Тогда он остановился на тротуаре, собираясь предать анафеме банк, но полицейский предложил ему удалиться. Возвращаясь в «Крольчатник», Маленький О’Грейди сделал изрядный крюк, чтобы, став перед новым, почти законченным зданием банка, предать и его анафеме. Он поднял руку и стал возглашать слова проклятия, так что проезжавшая мимо полицейская карета замедлила ход, словно раздумывая, не прихватить ли его с собой.

— Прошу не беспокоиться! — сказал Маленький О’Грейди, обращаясь к карете. — Я вполне в своем уме. — Он воззрился на длинный ряд колонн — они как ни в чем не бывало высились на своих местах.

— Вы еще не рассыпались в прах? — воскликнул Маленький О’Грейди. — Ну так обрушитесь не сегодня-завтра — или я не О’Грейди.

XXII

Но колонны продолжали стоять и неделю спустя. Не развалился и «Булавочно-игольный синдикат». Однако каждое мгновение было дорого, и Роско Орландо Гиббонс, не теряя времени, устроил обед в честь Пресиозы Макналти.

Впечатление, которое произвела Пресиоза на Робина Моррелла, нисколько не утратило своей остроты — скорее напротив. Он искал любую возможность, чтобы чаще видеть ее. Он врывался в ложу театра, когда Пресиоза бывала там; он добился приглашения бывать у Макналти в доме и никогда не упускал случая воспользоваться им. Элизабет Гиббонс, связанная с Пресиозой тесной дружбой (хотя она, как и остальные, не знала о ее помолвке), вслух строила разные догадки о том, чем все это кончится; и ее отец, подслушав однажды Элизабет, поделился своими соображениями со старым Джеремией. Коротко говоря, Пресиозе следовало, мол, выйти замуж за Робина, и он, Роско Орландо, поможет снова свести их вместе, устроив званый обед.

Джеремия, мигая, смотрел на пышные бакенбарды Роско Орландо и его большой, чувственный рот. Сердечные и светские дела были весьма далеки от круга его интересов и симпатий.

— Спасите Моррелла — и вы спасете банк! — убеждал Роско Орландо.

Джеремия мигал все с тем же равнодушным видом. Он вполне мог спасти и Моррелла и банк, если бы захотел. Он был сказочно богат. Он получал арендную плату с домов в каждом квартале города. Все знали, что позолоченные кресла и диваны в стиле Людовика XV, стоявшие в его гостиной, были до того набиты облигациями, закладными и векселями, что обивка постоянно лопалась и бумаги приходилось буквально запихивать обратно. Да, Джеремия был самым богатым из членов правления, но вместе с тем ухитрился оказаться среди тех акционеров, которые имели очень немного акций.

Он покачал головой. Какой смысл ставить на карту так много, чтобы спасти такую малость?

— Тогда спасите свою внучку, — проговорил Роско Орландо.

Джеремия перестал мигать и в изумлении уставился на компаньона.

«Ага! Кажется, клюнуло!» — подумал Роско Орландо.

— Предпочтете ли вы отдать ее замуж за способного, состоятельного бизнесмена, — продолжал он, — или позволите ей связать судьбу с бедняком-художником, не имеющим ни положения, ни средств, ни видов на будущее?

Роско Орландо недолго пребывал в роли бескорыстного покровителя художников. Сейчас он из добродушного любителя искусств превратился в попавшего в беду держателя акций (причем держателя довольно крупного), и Игнас Прочнов отныне мог не надеяться на его поддержку. Роско прямо сказал Джеремии, что внучка его (как, во всяком случае, предполагала его дочь) по существу уже помолвлена с этим неведомо откуда появившимся молодым человеком, и спросил, хочет ли он, чтобы вся эта история закончилась свадьбой.

Джеремия почесал подбородок. Роско Орландо с разочарованием заметил, что ни взрыва негодования, ни паники не предвидится. Да, Джеремия припоминал этого Прочнова — смелого, как будто неглупого юношу, полного сил и энергии. Сам он уже достиг возраста, когда подобные качества производят особое впечатление, и не мог не испытывать тоскливой зависти к тому, в ком столь счастливо сочетались и пылкие мечты, и энергия, и упорство.

Гиббонс не сводил с него взгляда: его доводы, по-видимому, не произвели на старика впечатления! Он поспешно продолжал:

— Ну, как бы там ни было, нас это не касается. Поговорите с матерью этой девочки — она-то знает, как поступить. А мои дочери тем временем займутся подготовкой обеда.

Юфросин Макналти сразу же ухватилась за мысль об этом обеде. Что касается увлечения Пресиозы художником (о чем Джеремия упомянул вскользь), то она не придала этому ровно никакого значения. Мимолетный каприз, не больше — ведь Прочнов писал ее портрет, — и он скоро пройдет. Чем меньше говорить об этом, тем лучше. Девушка, получившая такое воспитание, девушка, которая ни в чем себе не отказывает и привыкла считать, что всегда должна иметь все, что захочет, — такая девушка уж наверное сообразит, кого из двух претендентов следует предпочесть.