Падение «черного берета» - [3]

— Ладно, Серго, делай, как знаешь, только оставь мне сигареты.

Последовала пауза, первым ее нарушил Карташов.

— Видно, чертяка, я на свою беду тебя встретил, — Карташов без рук высморкался и рукавом подтерся… Уселся за руль. — Говори, куда ехать…

— Спасибо, старик. Поезжай, я тебе буду суфлировать, но сначала помоги поудобнее устроить Васю, он меня буквально придавил.

— А тебя самого, куда шибануло? Я думал этот фраер с пушкой тебя изрешетит, выпустил целую обойму…

— Ему, наверное, помешало солнце. Я был на крыльце, а позади меня огромная витрина, как прожектор… Падая с крыльца, я подвернул ступню и ушиб плечо. Но это не страшно, вот мои ребята получили по высшему разряду…

Карташов подал машину назад и, обогнув бетономешалку, выехал на улицу.

— Сейчас направо, в первый проулок, — подсказал Брод . Его голос совсем увял и он, глубоко затягиваясь сигаретой, испытывал физические муки. Он ощупал щиколотку — нога распухла и начала деревенеть.

Карташов думал о своем. Он представил растерянный вид сестры, ее метание по вокзалу. Она знала, что он в Москве не в гостях, а на нелегальном положении.

— Впереди гаишники, — сказал Карташов, хотя Брод и сам заметил перетянутых белой портупеей двух милиционеров. Они стояли возле серебристого BMW и один из них проверял документы.

— Если будут останавливать, не бери их в голову, — сказал Брод. — Давай по газам и через площадь гони вон к той многоэтажке.

Карташов скинул скорость, затаив дыхание, приближался к патрулю.

— На всякий случай имей в виду — у Вадима в кобуре пистолет «глок». Надеюсь обращаться с ним умеешь, — в словах Брода звучала напряженная ирония.

— Сегодня мне это не совсем кстати, имею другие планы…

— А тебе все равно возвращаться на вокзал нельзя.

Они без проблем миновали пост, но облегчения Карташов не получил.

— Пожалуй, ты прав, мне сегодня туда соваться не следует.

— Забудь об этом и на ближайшую неделю, — сказал Брод. — Менты и фээсбэшники там будут ошиваться, еще как минимум, три-четыре дня. Тем более, нас там видели таксисты и, будь уверен, фотороботы уже готовы… Сейчас, Серго, сворачивай к тому перекрестку и сразу — направо. Этот бульвар упирается в Кольцевую дорогу, а там уже недалеко Новое Тушино.

Водитель застонал, сделал мучительное движение рукой. С трудом донес ее до груди и успокоил на лацкане пиджака.

— На, положи ему в рот валидол, — Брод протянул таблетку, однако зубы у водителя были плотно сжаты и таблетка, разломившись, упала ему на колени.

— От болевого шока валидол не спасет, — сказал Карташов.

Они выехали на четырехрядную улицу и в автомобильном угарном потоке устремились за город. Примерно, через полтора часа езды позади осталось Юрово, Курино, Путиловское шоссе. Вскоре они въехали в Рождествено. Припарковались на 2-й Муравской улице, рядом с аптекой.

— Купи, Сережа, много бинтов, йода и пачку бактерицидных пластырей. Спроси какой-нибудь антибиотик в ампулах и десяток одноразовых шприцев… И что-нибудь попить… На, возьми, деньги…

Когда Карташов выходил из машины, Брод предупредил:

— Слышь, Серго, только пожалуйста, долго не задерживайся, пацанам больно, — в голосе Брода слышалась скрытая угроза.

Зажав в руке пухлое портмоне, которое ему дал Брод, он пересек улицу и вошел в двухэтажное здание из белого кирпича…

…Особняк Брода находился в двух километрах от Рождествено, в очень укромном и зеленом Ангеловом переулке. Дом стоял в лесопарковой зоне — стандартное, с точки зрения новых русских, капитальное строение из красного кирпича. На вид — тяжеловесное, с узкими окнами-бойницами и огромной аркой, под которой затихли в полдневном зное балконы.

Они въехали за высокий, тоже из красного кирпича, забор, на территорию, еще хранящую следы незаконченной стройки. Однако гараж и хозблок с примыкающей к нему баней, судя по протоптанным и наезженным следам, уже функционировали…

Машину оставили за домом, в тени старых лип, вокруг которых монотонно жужжал пчелиный рой. Пахло теплыми ароматами скошенной травы, медом и полевыми цветами. Разросшиеся вдоль задней стены гаража огромные лопухи напоминали Карташову деревню его детства, куда их летом вывозили из детдома. Но там еще много было стрекоз, а по вечерам, в речных туманах, пел оглушительный хор лягушек…

…Карташов помог выйти из машины Броду, который напоминал забойщика скота, забывшего надеть клеенчатый передник: вся его грудь была в крови, очевидно, натекшая из раны его телохранителя. А сам охранник был неподъемный: Карташов попытался его вытащить из машины, но ничего из этого не получилось. Он опустил раненого на сиденье.

— Мне одному их не осилить, — сказал он Броду, — наверное, Москва вымыла последние мои силенки.

— Но Брод уже его не слушал: сильно опадая на левую ногу, он поднялся на крыльцо и вошел в дом. Вскоре оттуда показалась мощная фигура человека лет 35-40. На нем был темно-синий спортивны костюм, смоляные, гладко зачесанные назад волосы и совершенно неулыбчивые глаза. В дверях снова показался Брод.

— Слышь, Серго, это Никола, он тебе поможет перетащить ребят в дом.

Брод подошел к машине, наклонился над охранником и вложил ему в губы зажженную сигарету.