Падение царского режима. Том 3 - [23]

Спиридович. — Разрешите посмотреть бумагу, так трудно разобрать. (Смотрит бумагу.)

Председатель (получая бумагу обратно). — Прошу занести в протокол, что рассматривался документ № 176, дело канцелярии начальника охранной агентуры, подведомственной дворцовому коменданту, за № 1, 1916 года. Дело о Церингере мы пока оставим, в настоящих условиях его невозможно разъяснить. А вот случай зачисления Калугина, который, согласно высочайшего повеления, подлежит призыву в войска 4 сего апреля и который является телефонным мастером дворцовой телефонной станции при императорском Зимнем дворце, как это видно из документов на листе 79 или 127 (79 черными чернилами, а 127 — красными). Герарди пишет, что его нужно освободить, оставить в Петрограде и откомандировать оттуда в распоряжение вашего превосходительства, то-есть дворцового коменданта, для работы на телефонной станции в Зимнем дворце. А вы говорите, что Калугина нужно зачислить в агентуру.

Спиридович. — Церингер тоже должен значиться находящимся в распоряжении Герарди. Вообще, у меня есть целые списки лиц, служивших в агентуре без содержания и только зачисленных мною по приказанию дворцового коменданта.

Председатель. — Итак, позвольте считать, что они не служили, а только числились служившими у вас: на войне они не были и на службе в агентуре тоже не находились.

Спиридович. — Несколько человек из них находилось в распоряжении дворцового коменданта, несколько человек, в распоряжении министра двора и начальника дворцовой полиции…

Председатель. — Но как же вы могли зачислять их? Ведь таким образом вы являетесь участником в этой операции, которую нужно назвать, по меньшей мере, неправильной.

Спиридович.— Мой начальник говорит: зачислите на службу такого-то и отдайте в мое распоряжение. Я говорю: слушаюсь.

Председатель. — А если бы он заставил вас убить человека?

Спиридович. — Ведь это преступление.

Председатель. — А это вы не считаете преступлением?

Спиридович. — Дворцовый комендант пользовался правом иметь людей в своем распоряжении.

Председатель. — Скажите, а Церингер значился у вас на службе с содержанием?

Спиридавич. — Да. Мне так дворцовый комендант приказал.

Председатель. — Значит, вы полагаете, что всякое приказание вы должны исполнять?

Спиридович. — Если оно не противно закону.

Председатель. — А это, по вашему, не противно закону?

Спиридович. — Я не спрашиваю, кто и на что.

Председатель. — Но, во всяком случае, Церингер у вас агентом по охране не состоял, — это самое главное.

Спиридович. — Он находился в распоряжении дворцового коменданта.

Председатель. — Вы не помните, зачем вы ходатайствовали перед дворцовым комендантом о зачислении к вам на службу, во вверенную вам охранную агентуру, без содержания, с 29 сентября, — Ащина?

Спиридович. — Нет, не помню.

Председатель. — Ащину было выдано удостоверение 20 сентября, что он принят на службу, это не по высочайшему приказу, не по приказанию Воейкова, вы сами ходатайствуете.

Спиридович. — Опять-таки, надо найти списки, потому что я не помню этой фамилии.

Председатель. — Итак, Ащин, Церингер и Калугин. (Передает список.)

Спиридович (просматривая список). — Разрешите, здесь есть документ относительно Калугина. Это должно быть так было: Герарди обратился к дворцовому коменданту, а дворцовый комендант приказал мне. И я исполнил приказание. От Герарди шло представление не мне, а дворцовому коменданту.

Председатель. — Дворцовый комендант распорядился о зачислении, и по спискам он значится.

Спиридович. — По спискам я еще не нашел. Вот Ащин, — относительно него я, очевидно, в Ставке получил приказание. Меня спрашивают из канцелярии, куда послать документы. Я послал телеграмму.

Председатель. — Кто такой Салтаев?

Спиридович. — Салтаев начальник моей канцелярии.

Председатель. — Но вы не отрицаете того, что эти два лица, числящиеся у вас агентами без жалованья и на этом основании освобожденные от призыва в войска, в сущности у вас не служили?

Спиридович. — Они были зачислены по распоряжению дворцового коменданта и оставались в его распоряжении.

Председатель. — Откуда же видно, что они отданы в распоряжение дворцового коменданта?

Спиридович. — Я отлично помню, что они ни одного момента в моем распоряжении не были, но в личном распоряжении генерала Воейкова. Я надеюсь, что лица, в распоряжении которых они числились, не откажутся от них. Здесь видно: «станция Воейково», — это значит — в личное распоряжение его, а тут — в личное распоряжение Герарди.

Председатель. — Значит, в его имение?

Спиридович. — Значит, в личное распоряжение Воейкова и полковника Герарди. Это по личному распоряжению Воейкова, безусловно.

Председатель. — Но Ащин зачислен по вашему собственному ходатайству. Вы сами послали рапорт: «ходатайствую перед дворцовым комендантом».

Спиридович. — Иногда давался приказ о том, чтобы подать собственное ходатайство. Это чисто формально. Иногда это делалось, — иногда, в спешке, не делалось.

Председатель. — А Церингер?

Спиридович. — Церингер… Разрешите сказать: по вопросу личного состава вам может дать все показания Салтаев, потому что, когда я уезжал, канцелярия оставалась на нем, он ведал делами, он скорее меня может вспомнить.