Падение Аккона - [82]

— Действительно! — удивился Морис. — Неплохо придумано, Мак-Айвор! По крайней мере, один из нас должен попробовать это сделать. Извини, что я опять не придержал свой окаянный язык.

— У меня есть ещё одно предложение, — сказал Тарик.

— Говори же скорее! — потребовал Герольт. — Что тебе пришло в голову?

Тарик поделился с ними своей идеей.

— Придумано хорошо. Но это чертовски рискованно! — сказал Мак-Айвор. — Не уверен, что мы должны на это пойти. Это может оказаться более коротким путём к гибели!

— Возможно, — согласился Тарик и закончил фразу пословицей своего народа: ныряльщик, который боится крокодила, никогда не найдёт драгоценную жемчужину! Я верю в то, что Святой Грааль нам поможет. Хотя бы на одну попытку надо решиться.

— Тарик прав, — сказал Герольт. — Все, что мы рано или поздно сделаем ради своей свободы, будет связано с риском. Не такой уж богатый у нас выбор.

— Я тоже высказываюсь за это, — закончил Морис. — Мы должны рискнуть и согласиться с идеей Тарика и с предложением Мак-Айвора.

У сидящих в беспросветной темноте рыцарей оставалось целых два дня, чтобы взвесить все «за» и «против» обоих решений и договориться о том, кто добровольно станет рабом. В течение этих двух дней охранники принесли им только один-единственный ковш воды, никакой еды не давали. Ночью флот эмира бросил якоря возле Дамьетты, а на следующий вечер они прибыли в Каир. К этому времени рыцари давно распределили свои роли и разделили драгоценные камни и золото, которые Морис и Мак-Айвор все ещё носили в поясах. Теперь осуществление их безрассудно смелого плана зависело только от эмира. Поведёт ли он себя именно так, как предполагали рыцари?

8

Когда четверых рыцарей в оковах вывели на палубу, «Калатрава» стояла между галерами эмира возле центральной набережной Аль-Макс — гавани Аль-Кахиры[25].

Известие о том, что флот эмира Тюрана эль-Шавара Сабуни пригнал торговую галеру врагов, со скоростью ветра облетело прилегающие к гавани кварталы. На площади у набережной собралась пёстрая, радостно гудевшая толпа хитрых купцов, подёнщиков, солдат, нищих, носильщиков, торговцев и разносчиков с их яствами и напитками.

Цепи, гремевшие на досках, позволяли рыцарями делать лишь короткие шаги, да и то если они шли в ногу. Охранники, развлекаясь, били тамплиеров палками и пытались их повалить. После двухдневного пребывания в полной темноте даже мягкий вечерний свет резал рыцарям глаза и заставлял их щуриться.

— Дай-то Бог, чтобы мы не ошиблись в эмире и сохранили нашу единственную возможность спастись, — прошептал Морис.

— По крайней мере, мы не ошиблись в предположении, что эмир находится здесь и лично будет решать, что делать с отдельными пленниками. — Герольт кивнул в сторону эмира.

Тюран эль-Шавар Сабуни возлежал в мягком кресле, установленном на пристани напротив «Калатравы». От солнца его защищал синий балдахин с золотой бахромой, растянутый на шестах эбенового дерева с золотой инкрустацией, — их держали четыре темнокожих телохранителя. Окружённый сотниками и слугами, эмир осматривал пленников, которых подводили к нему по одному. Богачей и людей благородного происхождения среди несчастных не было, поскольку они покинули Аккон заблаговременно. Поэтому эмир отобрал лишь нескольких купцов с семьями, за которых родные могли бы дать выкуп, и велел отделить их от остальных пленников. Для своего гарема он отобрал пять женщин и девушек. Среди них оказались Беатриса и Элоиза. Дальше выбор продолжили сотники. Всем остальным пленникам суждено было отправиться на невольничий рынок. Что касалось гребцов — рабов и каторжников, — в их жизнях не произошло существенных изменений. Теперь им предстояло гнуть спину не на киприота, а на эмира мамелюков, только и всего.

Один из пленников, когда очередь дошла до него, плюнул эмиру в лицо и обозвал его и пророка Мухаммеда самыми страшными словами. Тюран эль-Шавар Сабуни вскочил с кресла, ударил пленника бичом и приказал немедленно казнить его. Мужчину отвели на набережную и там под улюлюканье толпы обезглавили.

Процессию пленных завершали четыре хранителя Грааля. Когда охранники ударами палок подогнали их к эмиру, они, как и договорились, сделали вид, что продолжают ожесточённый спор.

— Лучше тебе придержать язык, Мак-Айвор! — шипел Герольт так, чтобы его услышал эмир. — Пока он об этом не знает, ты в безопасности! То же самое касается и тебя, Ибрагим!

Настоящее имя Тарика рыцари решили утаить от эмира.

— Чёрт бы его побрал! — воскликнул Мак-Айвор. — Моя рыцарская честь запрещает мне лгать! А ты, Ибрагим, что на это скажешь?

— Я думаю то же, что и ты! — отозвался Тарик. — Лучше я умру настоящим тамплиером во славу Божью, чем спасу свою шкуру таким презренным способом! Рано или поздно он все равно об этом узнает!

Эмир тут же насторожился.

— О какой лжи вы говорите? — сурово спросил он. — И что я должен рано или поздно узнать? Выкладывайте! Не то я прикажу своим палачам развязать ваши языки! О чем вы спорили?

Мак-Айвор гордо взглянул эмиру в лицо.

— То, что за меня ты не сможешь получить даже фальшивого динара! — презрительно воскликнул он. — Моя семья прокляла меня. Для неё я уже давно мёртв. Никто ради меня и пальцем о палец не ударит, и наш орден тоже не подумает о том, чтобы выручить меня. Твое богатство я не приумножу и на один дрянной фильс