Падает тропическая ночь - [29]

— Не верю.

— Она сама себе не верила. Говорит, так стало жалко ту, другую, подумалось, как несправедливо — у одной всего вдоволь, а у другой ничего, и она решила одолжить его на время.

— Но те двое, видно, совсем растерялись.

— Подумай, Нидия, все это происходило в обстановке, отличной от повседневной, зелень ударяет в голову, как спиртное. И Сильвия принялась бродить по округе, снова поднялась на скалу, где ныряли, но оттуда их видно не было. Скажи, пожалуйста: ты когда-нибудь видела, как утопающему делают искусственное дыхание “рот в рот”?

— Нет, к счастью, никогда.

— Очень впечатляет. Когда живешь у пляжа, часто такое видишь. Эти здоровые ребята, спасатели в красных майках, бросаются в воду, завидев утопающего, и уже на песке, если утопленник не реагирует, сгибают его пополам несколько раз, и если он все равно не дышит, открывают ему рот и с силой вдувают воздух. И, конечно, еще больше впечатляет, когда это утопленница, ведь огромный парень располагается сверху, и вообще страшное дело — здоровенный детина возвращает покойницу к жизни. И тут наша соседка спустилась со скалы и дошла до следующего пляжа, не помню даже, как он выглядит, а потом не спеша вернулась, хотела дать им времени побольше. Но вернуться решила неслышным шагом, так неудержимо было искушение подглядеть. А вдруг он возвращает к жизни несчастную женщину, забытую всеми на свете?

— Но португалка не настолько несчастна.

— По словам нашей, был момент, когда лицо португалки вдруг страшно исказилось, на нем проступило полное отчаяние, это когда он говорил о бушующем море.

— Но он же не нарочно, он человек хороший.

— Наша Сильвия чувствовала, что имеет право следить за ними, ведь они не могли с ней не считаться, разве это не ее была идея — оставить их одних? И тут она вдруг поняла, что заблудилась. Она сильно занервничала, не могла найти обратную дорогу к месту, где их оставила. Но и звать их не хотела, чтобы они не насторожились. Решила не терять самообладания, глубоко дышать, не поддаваться волнению и продолжать поиски. Но тщетно, тщетно. И вдруг услышала что-то, ну да, громкое тяжелое дыхание, утопающая задыхается, кто-то борется, ищет спасенья от смерти, смерть задумала тебя утопить, утянуть на дно морское, даже если это прозрачная вода скалистого пляжа, все равно она погубит. Соседка вгляделась, это были они, без одежды, он накрыл португалку собою почти целиком и целовал, как целовал ее в номере отеля, одновременно пытаясь вдохнуть кислород, которого у него было в избытке, а ей не хватало. Он забрался на нее сверху, но черных плавочек и красной майки спасателя не видно, он был без всего, странное дело, это был человек, которого она так любила, и в то же время — животное, не заслуживающее никакого доверия. Она посмотрела секунду и отступила, чтобы они не заметили, что она их видит. И стала бесшумно удаляться, а много позже сделала вид, будто заблудилась, и позвала их, чтобы они успели привести себя в порядок. А потом заключила их в объятия и сказала, что чудесно прогулялась и выбилась из сил, и втроем они прилегли отдохнуть немного. Она-то, дура, наша соседка, не смогла расслабиться и заснуть, не то что те двое, потом она их разбудила и позвала немного поплавать с ней вместе. И они откликнулись, и плавали все трое, а затем вернулись, ведь без чего-то шесть отчаливала его шхуна. И по словам Сильвии, едва она увидела его сверху той, другой, сразу поняла: он единственный, кто может вдохнуть в нее кислород, которого ей самой не хватает, ведь изо дня в день она тонула и задыхалась, без него ее легкие постепенно заполнялись грязной водой. И в тот вечер на ужине португалка сказала, что в жизни не встречала щедрее человека, а наша ответила загадочной улыбкой и попросила больше не говорить об этом, пусть лучше расскажет все-все о своей жизни.

— Она со всеми обращается, как с пациентами.

— Знаешь, ерунда это. Со мной всё наоборот, я о себе никогда ничего ей не говорю, она еле успевает рассказать о своем, и еще, сама посуди, все повторяет, минимум, раз по десять. А остальные дни на острове прошли по заведенному порядку. Он к вечеру выходил с рыбаками в море, возвращался утром, перед началом ее групповых заседаний, и виделись они, лишь когда она приходила с первой дневной сессии. Тут он ее уже ждал, чисто выбритый и с улыбочкой от уха до уха, ведь близилось великое приключение — забрасывание пустых сетей, каждую ночь одно и то же, хотя, в сущности, всегда страшно, что разыграется буря и не успеешь зайти в укрытую бухту. Португалку он больше не видел, только издали.

— Он где обедал? Ему хватало ночных креветок?

— Забыла сказать, это важно. Со второго дня его выходов в море она сообразила, что он пропускает обеды, ведь днем его больше тянуло поспать. Тогда она поговорила с заведующим столовой, и каждый вечер ему готовили корзинку, ставили в холодильник, и он съедал ее поутру, вернувшись.

— А попить?

— Она приносила ему в номер ледяное пиво. И он съедал все, ничтоже сумняшеся, после душа. И на боковую. А она тем временем шла на свою первую сессию.

— И он верил, что все оплачено — для группы? Или что-то подозревал?