Пациент особой клиники - [32]

Произнеся это, она тяжело вздохнула и продолжила:

– Этим и воспользовалась ваша собеседница. Она тоже наша пациентка и стащила мой халат из ординаторской. Причем я не понимаю, как вам, господин Винтер, удалось без присмотра выйти из изолятора.

– Доктор Касов распорядился.

– Да?

Фрау Зенгер не смогла скрыть своего удивления, но потом быстро взяла себя в руки и сказала:

– Да, да, припоминаю, была такая договоренность.

Затем она сделала какую-то пометку на листочке с рекламой фармацевтической компании, оторвала его от блока, положила в карман своего халата и спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – машинально проговорил Тилль.

Так обычно отвечают на подобный вопрос незнакомому человеку. Но тут до него дошло, что, наверное, было бы лучше схватиться за голову и состроить мученическую гримасу.

Однако Беркхофф понимал, что руководитель клиники наверняка могла отличить симулянтов от реально больных пациентов и таким поведением он мог только себе навредить. Тем более что ее коллега Касов, похоже, его уже раскусил. При этом Тилль при всем своем желании не имел права раскрывать свои карты и объяснять, как ему удалось попасть в клинику под чужой личиной, да еще в такой короткий срок. В то же время он не забыл, как Касов показал ему запись в своем блокноте, в котором черным по белому было написано:

«СИМУЛЯНТ!»

Поэтому ему следовало побыстрее добраться до мобильника, спрятанного в библиотеке, и позвонить шурину, чтобы сообщить ему о развитии событий, а также уточнить, не знает ли Скания что-либо о Касове и о взаимоотношениях врача с Патриком Винтером.

– Как вы переносите лекарства? – уточнила фрау Зенгер.

– Снотворное?

– Я имела в виду тот укол, который мы сделали вам при поступлении. Это был нейролептик.

– Это что еще за зверь?

Сказав так, Тилль мгновенно прикусил язык, осознав, что непроизвольно отреагировал как неотесанный огнеборец, а не как математик, который, работая в области медицинского страхования, вполне мог знать, о чем говорила врач.

– С его помощью мы воспрепятствовали вашему стремлению нанести себе увечье, – пояснила Зенгер, по-видимому не почувствовав неладное. – Одной такой инъекции часто хватает на целый месяц, что делает ежедневную выдачу лекарств ненужной.

«И исключает, черт побери, попытки ввести врачей в заблуждение», – подумал Тилль.

Раньше Беркхофф надеялся, что после поступления в клинику ему удастся тайно ото всех выплевывать предназначенные для него таблетки, но теперь он мог забыть об этом.

– Скажите, а это принудительное пичканье лекарствами осуществляется в соответствии с судебным решением?

От этого вопроса фрау Зенгер явно смутилась и некоторое время сидела, молча приподняв брови. Затем она снова что-то пометила на листочке рекламного блока и только потом коротко ответила:

– Если вы так ставите вопрос, то можно сказать, что нет.

Произнеся это, руководитель клиники встала и попросила его следовать за ней.

– Как долго меня будут держать здесь? – снова спросил Тилль.

Фрау Зенгер опять не ответила прямо, а, немного поколебавшись, выдала ответ, типичный для психиатра:

– А вы как думаете? Сколько вам придется у нас оставаться?

«До тех пор, пока я не узнаю правду от Трамница, – подумал Тилль. – Кстати, о Трамнице. Конечно, я не могу раскрыть свои истинные намерения и тем более открыться руководителю клиники, но мне требуется как можно быстрее получить информацию об этом извращенце».

Поэтому Тилль решил, что довольно наивный вопрос, возможно, ничего и не прояснит, но и вреда ему тоже не принесет.

– Интересно, а Трамниц тоже содержится в том же отделении, что и я?

Фрау Зенгер нахмурилась и ответила:

– Странно, что именно вы задали этот вопрос. Без комментариев.

«Что она имела в виду под словами «странно» и «именно вы»?» – пронеслось в голове у Беркхоффа.

– Просто по телевизору сообщили, что убийца детей тоже находится здесь, – не отставал Тилль.

– Повторяю еще раз. Я не имею права разговаривать с вами о других пациентах, – твердо заявила фрау Зенгер.

– И все же он рядом со мной?

Однако этот вопрос тоже остался без ответа. Тилль хотел было уже сказать, что его беспокоит возможность нахождения рядом со столь жестоким монстром и перспектива дышать с ним одним воздухом, но, к счастью, вовремя одумался, посчитав, что для человека, только что пытавшегося покончить с собой, такое заявление прозвучало бы не очень правдоподобно.

Между тем они вышли в коридор, и Тилль, следовавший за руководителем клиники, невольно задержался у окна.

– Там, на улице, остановка? – удивился он.

Тогда фрау Зенгер сделала пару шагов назад и, подойдя к Беркхоффу, тоже поглядела в окно.

В этой восточной стороне больничного парка асфальтированные дорожки были шире, чем в западной части, на которую выходили окна кабинета руководителя клиники. Насколько Тиллю удалось разглядеть в свете наружного освещения, в дневное время их должны были затенять большие деревья, как в настоящем парке. Некоторые из этих гигантов уже успели сбросить листву, и теперь, подхваченная порывами ветра, она кружилась над лужайкой, размеры которой поистине ошеломляли.

– Да, это остановка, – подтвердила фрау Зенгер.