Пациент особой клиники - [18]

– Тебе сорок один год, и ты работаешь в фирме «Ксантия», крупнейшей частной компании Германии, занимающейся вопросами медицинского страхования.

– Медицинского страхования? – переспросил Тилль.

– Правильно. Твой кабинет располагался в главном офисе компании на Потсдамской площади, и ты трудился в качестве актуария.

– Это что еще за зверь?

– Актуарий – это специалист по страховой математике, занимающийся разработкой методологии и исчислением страховых тарифов, расчетами, связанными с образованием резерва страховых взносов по долгосрочным видам страхования, а также вопросами рисков. Этого достаточно.

– Ты это серьезно?

– Чего ты смотришь на меня так потрясенно?

– Я должен изобразить из себя математического гения? Оливер, разве ты забыл, что в пожарной бригаде мне приходилось заниматься довольно грубыми вопросами? Это единственная работа, в которой я разбираюсь. Дружище, мне с грехом пополам удалось окончить среднюю школу, а по математике у меня всегда была двойка с минусом. Заметь, в школе, а не в вузе.

– А кто сказал, что Винтер был гением в области математики?

– Для меня любой, кто умеет считать, уже гений, – заявил Тилль.

Скания еще раз критически посмотрел на Беркхоффа и заметил:

– Наверное, надо тебе напомнить, что все это безумие, в которое мы ввязываемся, является твоей затеей. Я не в состоянии подобрать для тебя идеальную кандидатуру, в параметры которой ты легко впишешься. Но можно все закончить прямо здесь и сейчас, даже не начиная. Нет проблем!

– Ладно, ладно, все хорошо! – поспешил Тилль успокоить своего шурина, стараясь не раздражать его.

Они и так в последние дни часто спорили по поводу целесообразности осуществления задуманного Беркхоффом плана.

– Надеюсь, там не заставят меня считать в уме, а даже если и попытаются, то я уже научился отбрехиваться практически от всего. Кстати, за что Патрика Винтера захотели доставить в «Каменную клинику»? Что он совершил такого?

– В детском саду во время родительского собрания Винтер вылил себе на голову бензин и поджег его, – ответил Скания.

– Зачем он это сделал?

Оливер посмотрел на Тилля так, как будто более идиотского вопроса он никогда в жизни не слышал.

– Ты еще спроси, почему у меня высокое давление, а у моей сестры гипофункция щитовидной железы. Что я знаю? Патрик Винтер был болен, устал от жизни и, наверное, еще со студенческих времен принимал антидепрессанты.

С этими словами Скания постучал толстыми пальцами по скоросшивателю, как бы говоря: «Там все написано», а потом заявил:

– В любом случае для нас это настоящая удача после того, что ты сотворил со своими волосами.

Тут Скания указал рукой на забинтованную голову Тилля.

После нанесенного себе увечья Беркхофф наголо обрил оставшиеся на голове волосы и намазал раны вязкой йодной пастой. Вот уж правду говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Если бы кто-нибудь снял с него повязку, а это скоро обязательно должно было произойти, то все выглядело и пахло довольно натурально.

– Женат? Дети есть? – поинтересовался Тилль историей Патрика Винтера.

– Женат два раза. Его жену зовут Линда, и у них есть дочь Фрида пяти лет.

«На год моложе Макса», – пронеслось в голове у Беркхоффа.

– А где Винтер сейчас? – поинтересовался Тилль.

– В холодильнике.

Беркхофф поднял голову и вытаращил глаза.

– Он умер спустя два часа после причиненных самому себе ожогов. Практически сразу после того, как один судья вынес постановление о заключении его в «Каменную клинику», поскольку несчастный представлял опасность не только для себя самого, но и для окружающих, – добавил Скания.

Тилль опустил голову – теперь все встало на свои места. Это объяснило, почему события начали разворачиваться столь стремительно. Не успел он положить телефон на стол после разговора со своим шурином, как перед домом остановилась машина скорой помощи, о которой говорил Скания.

– Такого шанса больше не будет, верно? – спросил Беркхофф.

– Возможно, это не шанс, а просто безумие, – пробормотал Скания и махнул рукой, как будто говоря: «Делай что хочешь».

Тилль помолчал немного, а потом задал запрещенный вопрос:

– Как тебе удалось сделать из меня Винтера?

Скания скривился так, как будто откусил от лимона.

– Ты и вправду думаешь, что я расскажу тебе, как мы проводим наши тайные расследования? – грустно улыбнулся он. – Я нарушил около двадцати законов и раза в два больше разных служебных предписаний, когда задействовал свои связи, чтобы добиться того, чтобы свидетельство о смерти Патрика Винтера порвали, а его фотографию в деле заменили на твою. Мне пришлось также уговорить двух санитаров, сидящих в кабине водителя, разыграть для тебя роль экипажа «скорой».

Оливер тяжело вздохнул и продолжил:

– Официально Винтер отделался всего лишь легким покраснением кожи головы, поскольку сохранившей присутствие духа воспитательнице детского сада якобы удалось при помощи огнетушителя предотвратить худшее. На самом же деле его голова напоминала чернослив. А моя будет выглядеть еще хуже, если то, что мы с тобой проворачиваем, каким-то образом станет достоянием широкой публики. У меня нет никакого желания, чтобы пострадали и мои помогавшие в этом деле коллеги, если ты проболтаешься.