Паб - [25]

Работник зоопарка. А! Хорошо! (Открывает клетку, горилла подходит к открывшейся решетке.) Оплачивайте в кассе. Пойдем, Артур!

Йон. Артур?

Работник зоопарка. Ну да. Он ест только за столом. За круглым столом. Артур!

Артур подходит к Йону. Йон протягивает руку к голове гориллы, хочет погладить Артура, но тот отстраняется, сам протягивает Йону руку. Артур и Йон здороваются.

Действие шестое

Квартира, комната. Диван. Стол, засыпанный зелеными длинными листьями. На диване сидит женщина, рядом с ней — сын. Оба жуют листья. Звучит арабская музыка. Сын подползает к женщине, расстегивает ей медленно кофту, снимает со своей шеи платок, повязывает женщине на голову, встает, начинает медленно танцевать арабский танец. Без кофты женщина оказывается в ярком золотистом лифчике. Она встает и начинает подтанцовывать сыну. Музыка становится громче, женщина танцует танец живота, сын изображает ее раба. В комнату вбегают полицейские в масках, они что-то кричат, но никто их не слышит, один из полицейских подходит к CD-проигрывателю, выключает его.

Полицейский. Простите, вы совсем не слышите меня!

Женщина. О! Что такое?

Полицейский. Музыка у вас... громкая, нам позвонили, попросили проверить, — ваши соседи опасаются... что слишком громко!

Женщина. А в чем дело, у моего сына день рождения, мы не имеем право слушать музыку? Что вас смущает?

Полицейский. Эта музыка... мешает! Соседи волнуются!

Женщина. Кому мешает? Кто вообще имеет право звонить, волноваться за меня?! Я не понимаю, я же не звоню, хотя меня, знаете, сколько всего волнует?

Полицейский. Ну и зря не звоните... Документы ваши можно?

Женщина и сын подают документы полицейскому.

Полицейский. Кто в этой квартире проживает?

Женщина. Я и мой сын, еще мой муж, но его пока нет!

Полицейский проверяет документы. Сын садится на корточки.

Полицейский. Встань, и никогда так не садись!

Сын. А чо не так?

Полицейский. Что не так?.. знаешь кто так сидит? В горных деревнях так сидят... понаехали к нам, научили своим правилам, привычкам... садись на диван как настоящий европеец, что ты, как я не знаю кто... (Полицейский передает женщине документы.) Все в порядке, возьмите документы...

Полицейские снимают маски.

Полицейский. У тебя день рождения?

Сын. У меня!

Полицейский. Поздравляю!

Собираются уходить. Останавливается у стола.

Полицейский. Что это?

Женщина. Это... это трава такая... салат иранский!

Полицейские надевают маски.

Полицейский. Что за салат?

Сын. Не иранский... он из...

Полицейский. Он из?.. (Возникает пауза, никто не хочет отвечать.) Так! Что за трава, я спрашиваю, кто привез и откуда?

Подходит, пробует траву, пробует еще. Остальные полицейские тоже подходят к столу, начинают жевать траву.

Сын. Это листья коки... из Боливии...

Полицейский. Да? Вкусная, действительно как салат! А майонез есть?

Женщина. Да... одну минуточку... (Выходит за майонезом.)

Полицейский. У вас какая разница?

Сын. С кем?

Полицейский. С мамой...

Сын. Пять лет... она мне не родная...

Полицейский. А-а-а. Молодец! Папы нет, у тебя день рождения... мама не родная, мама молодая, — молодец! Ну чего напрягся, красавчик? Боливия не Иран, расслабься... ну, какие проблемы?

Сын. У кого?

Полицейский. У тебя, в школе! Или ты уже закончил?

Сын. Кончаю... в этом году...

Входит мама, приносит банку с майонезом.

Женщина. Вот... майонез...

Полицейский. Так... (Берет майонез, макает туда салат, ест.) Не завидую я сыну вашему!

Женщина. Послушайте, он еще молодой, он не знал, просто мы посчитали, что это выгодней...

Полицейский. Нет, быть молодым сейчас невыгодно! Особенно школу заканчивать... что может предложить ему современное общество? Ни-че-го... Все это воспитание, взросление... семья! В чем смысл воспитывать, если все равно все умрут? К чему такие затраты общества? Да и толком никто и ответить не может, к чему вот их образовывать... Я рос, знаете, при каком режиме? При тоталитарном! В одной европейской стране, восточно-европейской... (Остальные полицейские в масках садятся на корточки, жуют траву). Вот там было воспитание, это да! Все четко знали, что умрут и ничего больше не будет, так всем со школы и говорили, не обманывали как сейчас... И знаете, — результат был! Никто злодеем не получался, хотя поразительно, они ведь внушали нам, что Бога нет! А злодеи не получались! Как это объяснить? А? Я не хочу произносить имя моей Родины... я оттуда давно уехал, как только тоталитарный режим пал, сразу уехал... Но иногда вспоминаю... Мне кажется, там нас и научили верить, по-настоящему! Потому что верить можно в то, чего нет, в то, что есть, верить нельзя! Там все четко объясняли: что есть, а чего нет. У нас, знаете, мясо продавали только по праздникам... так удобно было всех контролировать! Как какой праздник, — собирались все в одном магазине, в большой очереди и стояли... за мясом... а своего мяса нельзя было иметь, я имею в виду скотину, — свинью, например... даже расстрелять могли, если б узнали, что ты держишь свинью... Но все, конечно, держали... боялись страшно, но держали... И вот самый ответственный момент наступал, когда эта свинья взрослела и приходила пора ее зарезать! Все подозревали, что соседи могут донести, что ты держишь свинью... поэтому убивать надо было по-тихому, чтоб она не визжала! Могли услышать и позвонить в полицию... Свинья, знаете, как визжит, когда ее режешь? Откуда вам... конечно, не знаете!