Озорные рассказы. Все три десятка - [23]

Адвокату вовсе не улыбалось совокупляться с кинжалом, однако, слушая жестокий приговор, который обошёлся ему уже в кругленькую сумму, добрый муж видел сквозь прорехи юбки до того прекрасные образчики полной, белой и свежей плоти, что смерть показалась ему сладка, коли он отведает хотя бы один кусочек. И тогда он набросился на королевские владения с криком:

– Плевать мне на смерть!

Бросок его оказался столь мощным, что красавица рухнула на постель, однако не растерялась и стала так отчаянно отбиваться, что адвокат, лишь коснувшись до шёрстки бестии, заполучил удар кинжалом, который отсёк у него добрый кусок сала, но особого ущерба не причинил. Таковую не слишком, надобно признать, высокую цену пришлось ему заплатить за посягательство на королевскую собственность.

Однако даже столь жалкое завоевание привело его в крайнее возбуждение, и он воскликнул:

– Я не смогу жить, не заполучив это прекраснейшее тело и не вкусив с тобой сладости любви! Убей меня!

И он снова пошёл на приступ королевского заповедника.

Красавицу, у которой король не выходил из головы, великая страсть адвоката ничуть не тронула, и она сурово произнесла таковые слова:

– Раз ты мне угрожаешь и не желаешь от меня отстать, то я убью не тебя, а себя!

Лик её был до того ужасен, что бедный муж перепугался, сел в сторонке, проклиная недобрый час, и остаток ночи, столь радостной для тех, кто любит друг дружку, провёл в жалобах, мольбах, восклицаниях и разных обещаниях: и как, дескать, он будет ей угождать, и как дозволит ей всё промотать, как она станет есть только на золоте и как из простой девушки превратится в знатную даму и богатую землевладелицу, и, наконец, дозволь она ему преломить копьё в честь любви, он оставит её в покое и расстанется с жизнью так, как она того захочет.

Сим манером прошла ночь, и утром она по-прежнему холодно твердила, что дозволяет ему умереть и другого счастья ей от него не надобно.

– Я вас честно предупреждала, – добавила она. – Однако, вопреки моим первым намерениям и угрозам, я отдамся не кому-нибудь, а королю, и избавлю вас от случайных прохожих, носильщиков, кучеров и прочих его подданных.

Когда наступил день, она надела подвенечный наряд, спокойно дождалась, пока её муж отправился по делам, и пошла по улицам города искать короля. Но ей не пришлось долго бродить, потому что по приказанию Его Величества один из королевских прислужников крутился рядом с домом адвоката и недолго думая обратился к новобрачной, пока ещё не ставшей женой:

– Не короля ли вы ищете?

– Да, – отвечала красавица.

– Тогда я ваш лучший друг, – признался пригожий и ловкий придворный, – и я попрошу вашей помощи и покровительства за те услуги, которые окажу вам сегодня…

И он поведал красавице, что за человек король и с какого бока к нему лучше подступиться, предупредил, что королю свойственно то впадать в ярость, то молчать целый день, и как ей при этом сделать его своим рабом, короче говоря, он всю дорогу так молол языком, что не успели они дойти до дворца, а он уже сделал из неё совершенство, подобное которому не снилось даже госпоже д’Этамп{31}. Бедный же адвокат, не найдя дома своей молодой жены, взревел, точно затравленный олень, и погрузился в страшную тоску. Собратья адвоката, крючки судейские, окружили его издёвками да насмешками так, как не окружают почестями даже святого Иакова Компостельского{32}. Однако оный бедолага в печали своей до того изводился, до того мучился, что даже бумажные души сжалились и захотели его утешить. Поразмыслив, сии видавшие виды мужи постановили, что пострадавшего не след именовать рогоносцем, поелику законная жена отказала ему в близости, и он мог бы на оном основании даже возбудить дело о расторжении брака, ежели бы оскорбителем его явился не король, а иное лицо. Однако несчастный адвокат, до умопомрачения влюблённый в несговорчивую девицу, скрепя сердце уступил её королю в надежде, что когда-нибудь неверная ему всё-таки достанется, и в чаянии, что даже одна ночь с нею стоит больше, чем позор на всю оставшуюся жизнь. Да, вот это любовь! Многие спесивцы на его месте плюнули бы на упрямицу и забыли, он же думал о ней денно и нощно, забросив тяжбы, просителей, кражи, в общем, всё. Он бродил по дворцу правосудия, точно скупец, пытающийся вернуть украденное добро, озабоченный и погружённый в свои думы до такой степени, что однажды обмочил платье одного советника, полагая, что подошёл к стене, у которой адвокаты справляют малую нужду. Тем временем король его красавицу любил с вечера и до утра и никак не мог насытиться, ибо она отличалась в любви особыми изысканными манерами, умея страсть как разжечь, так и остудить. То она отталкивала короля, то строила из себя ханжу, и каждый день она была новой, и фантазия её была неиссякаемой, в общем, она вертела королём, как хотела, и при этом и сама никогда не унывала, и его смешила до слёз.

Спустя какое-то время сеньор де Бридоре покончил с собой, отчаявшись добиться её милости, хотя он готов был подарить ей своё имение в Турени. Да, тех старых добрых туренцев, которые дарили земли за один весёлый удар копьём, давно уж и след простыл. Происшествие красавицу опечалило, да вдобавок и духовник вменил ей эту смерть в грех, так что она про себя решила, что впредь, несмотря на то, что её любит сам король, она, дабы уберечь свою душу, будет тайком принимать земли и тайком за них благодарить. Сим способом она заложила огромное состояние, которое снискало ей уважение во всём городе. Но тем самым она не дала погибнуть большому количеству дворян, столь ловко настраивая свою лютню с ними в лад и выказывая этакую изобретательность, что король и не догадывался, как славно она споспешествует счастью его подданных. Она до того пришлась королю по нраву, что ей не составило бы труда убедить его, что потолок – это пол, ибо во дворце Ласточки король только и делал, что возлежал, и уже не понимал, где верх, где низ, а только и делал, что проверял на прочность свою зазнобу, однако бедняга оказался непрочен сам, ибо через любвеобилие своё отправился на тот свет