Озорная леди - [39]

Она была вне их круга. Она никогда не будет к нему принадлежать, вдруг в отчаянии подумала она.

И когда Стивен сказал, что опять уезжает на несколько дней, это стало горькой кульминацией этого мучительного вечера. Она отвернулась, сидя за туалетным столиком и причесывая свои золотисто-рыжие волосы в последний раз, перед тем как лечь спать.

— О, ты правда уезжаешь? — уныло спросила она. — Куда, Стивен?

Она заметила его легкое колебание и запомнила это, сама не зная почему.

— О, на запад, Мэри, у меня там кое-какая недвижимость, которая сильно запущена. Дело в том, что у моего отца было мало времени или сил, чтобы должным образом заботиться о некоторых отдаленных участках поместья. Я должен решить, нанять ли мне человека, чтобы он присматривал за ними, или послать туда Эвана или Кристофера. Нельзя пускать такие дела на самотек.

— Конечно, Стивен. — От нее не ускользнуло, что он не сказал, что это за недвижимость и где она находится. С неожиданной вспышкой ревности она вдруг подумала, нет ли у него любовницы, к которой он и едет.

Она знала, что он заметил это, знала по тому, как он поднял ее, прижал к себе и медленно пошел вместе с ней, давая ей время на ответ.

— Мэри, ты устала? — спросил он наконец.

— Нет, нет, Стивен. — Она обвила руками его шею и прильнула к нему; капли слез повисли у нее на ресницах. Она надеялась, что он не заметит ее печали. Она будет очень скучать по нему.

Он уехал на следующий день рано утром на своем любимом жеребце. Мэри наблюдала, как он уезжал. Он помахал ей, и она ответила ему тем же, а затем энергично занялась делами. Надо много работать, чтобы дни пролетели быстрее.

Несколько дней она работала так много, что миссис Рэмзи была озабочена этим и просила ее не перетруждать себя, особенно с опухолью на руке, которая еще не спала.

Однажды, дня через три, Бонни пришла в ее спальню. Это было на исходе дня, перед самым ужином, и Мэри размышляла, надеть ли ей белое платье или зеленое с розовыми ленточками. Розовый цвет, как ни странно, прекрасно гармонировал с ее золотисто-рыжими волосами; это был бледно-розовый цвет, как у роз в саду. Надеть ли ей это платье или подождать и надеть его, когда Стивен вернется? Она опять задумалась о том, где он и что делает; скучает ли он по ней или развлекается в обществе другой женщины.

Бонни, выглядевшая очень взволнованной, украдкой шепнула:

— Миледи, там человек… он хочет… поговорить с вами…

— Где, Бонни, в гостиной?

— Нет, нет, о, пожалуйста, не думайте обо мне плохо… я согласилась только потому, что я… я очень волнуюсь… о, пожалуйста, поговорите с ним…

Мэри пристально глядела на горничную, на ее бледное лицо и дрожащие руки.

— В чем дело, Бонни? — приветливо спросила она. Ей подумалось, не попала ли девушка в беду. Она была трудолюбива, редко покидала замок, казалась серьезной, но иногда… — Вы больны, вы себя плохо чувствуете?

Девушка покраснела.

— О нет, миледи, дело не в этом! Дело не во мне, нет, нет. Это один человек хочет видеть вас. Сегодня вечером, я прошу вас, в саду, возле утеса. Никто не будет знать.

Мэри нахмурилась. Неужели это Кристофер, пытавшийся назначить ей свидание? Она даст ему пощечину, чтобы он выбросил подобные мысли из головы, подумала она сердито.

— Какой человек? — холодно спросила она.

— Ну пожалуйста, миледи, — прошептала Бонни. — Это Джереми Шоу. У него есть что вам сказать и спросить у вас. Это тайна, — произнесла Бонни, запинаясь и растягивая слова, и Мэри поняла, что дело серьезное: девушка всегда старалась говорить четко и внятно.

— Джереми Шоу. Понятно. Ну хорошо. Во сколько и где?

Бонни слегка расслабилась, но ее руки еще какое-то мгновение подрагивали.

— Я отведу вас к нему и буду стоять рядом, миледи. Как стемнеет, возле утеса, рядом со старой сосной. Вы пойдете?

— Да, пойду.

Бонни с облегчением вздохнула.

— Тогда я скажу ему об этом, я обещала. О… никто не должен знать! Будут неприятности, ужасные неприятности, если кто узнает…

— Я никому не скажу, — твердо сказала Мэри и сама удивилась тому, как легко она это пообещала.

Она разлила чай, поговорила с немногими пришедшими гостями, с возрастающим нетерпением ожидая момента, когда она их покинет. Наконец она извинилась, сказала что-то насчет усталости и ушла.

В своей комнате она переоделась в темно-серое, почти черное платье и сверху надела свой старый черный плащ, накинув на голову капюшон, чтобы скрыть волосы. Бонни пришла к ней и тайком провела через задний выход, сквозь темные коридоры кухни, во двор возле конюшен и затем в сад.

Они прокрались мимо замка. Изнутри, из-за двустворчатого окна, доносился голос Кристофера; было слышно, как говорит и хихикает Георгиана, а также звонкий смех леди Хелен. Они разговаривают и смеются более раскованно, подумала Мэри, когда ее нет с ними. Бонни вела ее вглубь сада, мимо роз и тюльпанов.

Они вышли к утесам, на белом фоне которых четко выделялась сосна. Там их ждал Джереми Шоу, они видели его высокую фигуру в рабочей одежде, прислонившуюся к стволу дерева.

Мэри была в нерешительности; он тихо сказал:

— Присядьте, пожалуйста, миледи, я буду говорить, а вы послушайте немножко. Присядьте, пожалуйста. — И он указал рукой на траву рядом с ним.