Ожившие фантазии - [9]

Копаться в голове детектива Лонберга, признаюсь, мне не очень-то хотелось, особенно принимая во внимание то, что в этот самый момент моя дорогая мать уже полчаса стояла на вокзале и, скорее всего, фантазировала на тему «похищенная дочь».

— Послушайте, — обратилась я к Лонбергу, который как будто нарочно тянул время и копался в столе в поисках бумаги для моего «чистосердечного признания», — мне срочно нужно уехать. Я уже говорила, ко мне приезжает мать. Точнее, она уже приехала и, поверьте, выдумывает самые ужасные причины моего опоздания. Она пожилая дама и слишком консервативна, чтобы пользоваться сотовым. Я уже говорила, что не могу ее предупредить!

— Сочувствую, — бросил Лонберг, не поднимая головы.

— Я обещаю, что вернусь в участок завтра и напишу вам эту проклятую объяснительную или как там у вас это называется.

— Напишете завтра? — хмыкнул Лонберг и протянул мне лист бумаги, который откопал в ящике стола. — Сомневаюсь. Кто что-то и напишет, так это ваш супруг, который, кажется, готов голову в петлю сунуть, лишь бы сделать вам приятное.

— А я подло его использую? — мрачно усмехнулась я. — Хорошего же вы мнения о женщинах, детектив. Не знаю, чем они вам так насолили…

Детектив Лонберг не изменился в лице, но в его глазах промелькнуло что-то такое, из чего я сделала вывод, что попала в самое уязвимое место. Лонберг бросился на защиту моего бывшего как верный пес, хотя совершенно не знал Ричи Карлайла. Наверное, он считает, что все мужчины — жертвы коварных предательниц. Вот узколобый мужлан, с досадой подумала я. А мне-то он показался героем.

— Пишите. — Лонберг небрежно бросил мне ручку.

— Что? — уставилась я на него.

— Я, Юстиния Олбрик, или как вас там…

— Юстиния Олдридж, — освежила я память детектива.

— Признаю, — продолжил Лонберг, — что ввела в заблуждение полицейских: детектива Лонберга и двоих дежурных офицеров… надо бы узнать их имена…

— Так и писать? — хмыкнула я, даже не прикоснувшись к ручке.

— По-моему, вы вообще ничего не пишете, — сердито покосился на меня Лонберг. — Хотите торчать здесь и тратить свое и мое время — воля ваша. Хотите звонить адвокату — вот вам телефон. — Лонберг придвинул ко мне аппарат, стоявший на его столе.

— Может, вернете мне мой сотовый? — поинтересовалась я.

— Да ради бога, — пожал плечами Лонберг. — Только поймите наконец, мисс Олдридж: вы зря потратите деньги. Административный штраф по законам штата вам гарантирован. К моему глубочайшему сожалению, он настолько мал, что сумма, которую вы потратите на адвоката, будет втрое больше. Увы, ничего другого я предъявить вам не могу. А надо было бы: в следующий раз вы бы хорошенько подумали, прежде чем морочить голову своему бывшему мужу и полиции.

— Начинается!.. — закатила я глаза. — Нет уж, я позвоню адвокату. Сейчас вы разливаетесь соловьем, а потом навешаете на меня три трупа.

— Где вы этого набрались, мисс Олдридж? — снисходительно улыбнулся мне Лонберг. — Черпаете информацию о полиции в желтой прессе? Или в дамских журнальчиках?

— Я не читаю дамских журнальчиков, — раздраженно ответила я.

— По вам заметно, — ехидно усмехнулся Лонберг.

— О чем это вы?

— Так, ни о чем.

— Нет уж, если решили меня оскорбить, так уж оскорбляйте, — почти прошипела я.

— Пожалуйста, если вам так хочется, — спокойно ответил Лонберг. — Никогда не видел, чтобы женщины так одевались. Подтяжки, клетчатая рубашка — странно видеть все это на даме. Хотя, конечно, это все ерунда. Главное — у вас отвратительный характер.

Конечно, я не тешила себя надеждой, что мою фотографию напечатают на страницах «Плейбоя» или «Вог», но услышать такой «комплимент» от мужчины, признаюсь, было неприятно. Хотя, если честно, нечто похожее мне когда-то доводилось слышать и от Ричи.

В общем, дубина-полицейский исчерпал запас моего терпения.

— Идите к черту, детектив! — Я скомкала бумажку. — Ничего я тут не напишу.

Кто бы спорил, было не лучшей идеей швырнуть бумажку в лицо полицейскому, но, увы, об этом я подумала лишь тогда, когда бумажка ударилась о его лоб и шмякнулась на пол.

Лицо Лонберга не побелело, на нем не дрогнул ни единый мускул. Он не поднялся из-за стола и не стал сыпать проклятьями и угрозами. Он всего лишь улыбнулся и сказал что-то вроде того, что не ошибся насчет моего характера.

Неизвестно, что бы ему ответила я, потому что в этот самый момент детективу Лонбергу позвонили и сообщили, что в участок пришел Генри Слемингтон, мой литературный агент, и привел с собой адвоката. Стоит ли говорить, что я была безмерно рада видеть Генри?

Ему, кстати говоря, пришлось раскошелиться на оплату двух штрафов: первый он внес за мои вопли на озере, второй — за смятую бумажку, полетевшую в Лонберга. Я наконец-то была свободна, что, думаю, не очень-то радовало настрадавшегося от меня детектива.

Мы даже не попрощались. Впрочем, мне было не до прощаний: нужно было срочно ехать на вокзал, чтобы встретить Диану Олдридж, которая уже наверняка похоронила меня под каким-нибудь кустом в городском парке.

Генри — вот уж кому я была действительно благодарна за свое спасение — предложил отвезти меня на машине, и я не отказалась. Мне не пришло в голову спросить его о том, как он узнал, что я нахожусь в полицейском участке, но, когда мы сели в машину, я решила удовлетворить свое любопытство.