Ожившая тень - [36]
Глава восьмая
Враги ещё среди нас
1
Стояла страдная весенняя пора. Пахоту в этом году закончили на двадцать дней раньше срока: в деревне появился трактор. Теперь сажали рассаду. Месяц назад юноши и девушки из Союза демократической молодёжи прорыли от реки новые отводные каналы. Воды было вдоволь, удобрений прислали в два раза больше, чем в прошлом году. Ну как тут было не радоваться!
Вечерами у полей ярко горели костры из сосновых лап. При их свете продолжалась работа.
Ребята из отряда Мёнгиля сажали вокруг школы и по обочинам дорог подсолнухи и саженцы плодовых деревьев. Построили они и загон для кроликов — решили увеличить их количество в несколько раз.
По вечерам в школе работала механическая мастерская. Отец Кёнпхаля по-прежнему частенько наведывался к ребятам, приносил всевозможные инструменты, показывал, как ими пользоваться. Короче, дел было хоть отбавляй…
Как-то раз Мёнгиль пришел из школы позже обычного: в его отряде был сбор. Подойдя к дому, он услышал голос матери. Его перебил резкий возглас тетушки Хван. Мёнгиль замер на месте. Вот снова заговорила мать:
— Сама подумай, разве Чхонён счастлив? Что с ним происходит? Почему он не такой, как другие? На душе у него неспокойно — это всем видно. На парня больно смотреть даже нам, посторонним.
Наступило молчание. Мёнгиль понял, что случайно услышал часть какого-то важного разговора. Конечно, надо было уйти, но разговор этот касался его друга. И он остался.
Чхонён действительно стал опять угрюмым и неразговорчивым. Таким он давно уже не был. Он молчал целыми днями и даже к Мёнгилю перестал заходить.
— Зачем к тебе ходит этот бездельник Пак? — чуть тише спросила мать.— Чего только не говорят про него! Сидит у тебя допоздна, пьёте с ним вместе… Что он за человек? Чхонён, похоже, знает ему цену, а ты?
Мёнгиль не расслышал последних слов матери, а тётушка Хван вдруг заплакала, громко всхлипывая.
— Разве наши дети не самое для нас дорогое? — помолчав, мягко, как бы размышляя вслух, сказала мать.— Даже мне неприятно слушать все эти сплетни про вас с Паком. А каково Чхонёну?
Тётушка Хван молчала, хлюпая носом. Она-то знала, что служит деревенским кумушкам пищей для сплетен…
Мёнгиль медленно пошёл прочь. Ух, как ненавидит он Пака! Как несёт горелым от пепелища, так пахнет скандалом от дома его друга. И всё из-за него, из-за Пака! Мать права — Чхонён несчастлив. Он как цветок, что тянется к солнцу, а вместо солнца на него ложится холодный иней. Цветок чахнет, и так трудно спасти его! Словно чёрная ночь окутывает Чхонёна своим покрывалом. Как же помочь другу?..
Вечером к Мёнгилю прибежали Кёнпхаль и Муниль. Они принесли ошеломляющую весть: забрали Пака! Они сами видели, как участковый вёл его по деревне. Муниля прямо трясло от возбуждения.
— Говорят, он гнал самогон… Продавал…
Дурное предчувствие сжало Мёнгилю грудь. Перед глазами его стояло круглое как колесо, улыбающееся лицо тётушки Хван.
«Что же это такое? Гнал самогон… А кто продавал?.. Неужели мать Чхонёна?» Он был в этом почти уверен.
2
Перед домом Мёнгиля взад-вперед ходил человек. Не раз и не два брался он за кольцо на воротах, а потом снова в нерешительности опускал его. Это был Чхонён.
Он давно уже входил в дом Мёнгиля, как в свой собственный, и только сегодня почему-то не смел этого сделать. До него доносились голоса его друзей. Они звучали совсем рядом, но какая стена отделяла его от товарищей! Грудь Чхонёна жгла резкая боль, по щекам катились слёзы.
Как он встретится с ними? Нет, невозможно… Чхонён медленно отошёл от дома и бесцельно побрёл по дороге.
Что теперь будет? Всё откроется… Что подумает о нём Мёнгиль? Что подумает мать Мёнгиля, к которой он так привязался? Все от него отвернутся…
Сколько раз Чхонён хотел всё рассказать Мёнгилю, да вот не решался. Ведь отец его не погиб. Он жив, и зовут его О Тонхак. Да-да, О Тонхак — тот самый помещик, который издевался когда-то над родителями Мёнгиля, тот, кто замучил отца его друга.
Чхонён вспомнил памятный сбор, на котором мать Мёнгиля рассказывала про злодея, убийцу. И этот убийца — его отец! Чхонёну казалось тогда, что он упадет в обморок. Голова у него кружилась, во рту пересохло.
Отец… Все те ужасы, о которых рассказывала мать Мёнгиля, творил его родной отец! И он, Чхонён, жил с ним под одной крышей. Нет, невозможно!.. Но ведь он не знал всего этого. И мать никогда ему ни о чём не рассказывала.
В те, теперь уже далекие времена О Тонхак был доволен жизнью. У него были власть и деньги, и он делал всё, что заблагорассудится. Как-то, съездив в Сеул, он привёз оттуда вторую жену — кисэн[25] Хван Побэ́.
Чхонён — приёмный сын О Тонхака — рос на руках Хван Побэ и считал её своей матерью. Он смутно помнил, как какая-то женщина таскала его, маленького, за спиной, ласкала его и играла с ним. Наверное, это была Хван?
О Тонхак гордился сыном, одевал его в шёлковые одежды, показывал многочисленным своим гостям. Стоило Чхонёну чихнуть — и весь дом охватывала паника. Его тут же укладывали в постель, скакали за доктором. Все почему-то очень боялись его простуд.
Помещик часто брал малыша с собой на прогулки, объезжал вместе с ним поля и каждый раз говорил:
